8 Судьбы российского крестьянства

Раздел 4

Борьба сталинской партийно-государственной бюрократии против крестьянства и сопротивление последнего тесно переплетались с борьбой бедняцко-батрацкой части деревни с кулачеством и зажиточными крестьянами. Правда, последняя вызывалась не столько политическими соображениями, сколько материально-потребительскими, ибо конфискованное у раскулаченных имущество передавалось в неделимые фонды колхозов в качестве вступительных взносов бедняков и середняков. Кроме того, часть имущества (одежда, обувь, посуда и пр.) распределялась среди бедноты. Конфискованные жилые постройки, помимо общественных нужд, передавались под общежития и жилье вступающим в колхозы батракам. Так, в Кубанском округе батракам передано 888 конфискованных домов. В Донском округе в раскулачивании принимало участие 2,5 тыс. батраков. Всего на Северном Кавказе было организовано 1228 бригад по раскулачиванию, состоявших в основном из бедноты и колхозников. В Острогожском округе в экспроприации зажиточных участвовали 4493 бедняка48. На Украине активное участие в коллективизации и раскулачивании принимали комитеты незаможных селян. Все это вело к расколу деревни, сеяло рознь и раздоры среди крестьян.

Однако главная борьба в деревне в то время шла между основными массами крестьянства и сталинской партийно-государственной бюрократией. Размах повстанческого движения, грозившего перерасти во всекрестьянское восстание, не на шутку встревожил сталинское руководство, и оно вынуждено было предпринять отвлекающий маневр. 20 февраля 1930 г. было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах», в котором осуждались попытки механического перенесения методов и темпов коллективизации районов сплошной коллективизации на национальные районы49. СИ. Сырцов, ознакомившись с проектом этого постановления накануне его принятия, писал И.В. Сталину: «По вопросу о резолюции в отношении коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах я голосую за. Имеются у меня некоторые сомнения — не запоздали ли мы и можно ли повернуть то, что там делается, без еще больших накладных расходов? я50

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

271

А через несколько дней, 25 февраля, ЦК ВКП(б) принимает еще одно постановление, осуждающее административные методы коллективизации в Узбекистане и Чечне51. Однако на словах перегибы в коллективизации осуждались, а на деле нагромождение их продолжалось.

В середине февраля Политбюро направило на места членов ЦК ВКП(б): М.И. Калинина — в ЦЧО, Г.К. Орджоникидзе— на Украину, Л.М. Кагановича— на Среднюю Волгу, Я.А. Яковлева — в Нижневолжский край. В 20-х числах февраля 1930 г. состоялось заседание комиссии Политбюро (председатель СИ. Сырцов) по вопросам коллективизации, раскулачивания и организации весеннего сева. В заседании комиссии приняли участие секретари крайкомов и обкомов партии И.М. Варейкис, А.А. Жданов, Н.Н. Колотилов, Ф.Г. Леонов, Н.А. Угланов, а также М.И. Калинин, Л.М. Каганович, Г.Н. Каминский, Г.К. Орджоникидзе, Т.А. Юркин, Я.А. Яковлев.

Большой интерес в этой связи представляет стенограмма совещания у председателя СНК РСФСР Сырцова. Выступавшие указывали на отсутствие ясных директив по вопросам собственности, критиковали «Правду», ориентировавшую на ускорение темпов коллективизации, всемерное обобществление имущества и т.п.

Однако в целом они считали вопреки действительности, что на местах коллективизация идет нормально, серьезных перегибов нет, а если и есть, то они носят частный характер. М.И. Калинин, вернувшийся из ЦЧО, говорил, что во время поездки он «не видел особого стремления гнуть, ломать, крошить». «Наоборот, — подчеркивал он, — я считаю, что на местах делают тот необходимый минимум ломки, без которого обойтись нельзя. И в этом отношении они поступают более правильно, чем иной раз проповедует „Правда"». Хотя в вопросах обобществления, говорил Калинин, имеется стремление к более решительным мерам (обобществлять свиней и другой продуктивный скот)52.

Г.К. Орджоникидзе был в Мелитопольском, Запорожском, Екатеринославском и других округах Украины. Коллективизация, как он считал, идет успешно, «на местах прекрасные работники, никаких уклонов у них нет»53. Вместе с тем при обобществлении имущества допускаются перегибы. «Есть ли перегибы? — говорил он на совещании и отвечал:

272

Раздел 4

— Есть. И есть безобразные... Что вызывает у крестьянина отрицательное отношение и взбудораживание? Это бесшабашное желание обобществить все и вся. Я выступил совершенно открыто (мы здесь договорились, когда собирались) — нет этой надобности, не это главная задача... В самом деле— на кой черт курей обобществлять?! Мужики были страшно обеспокоены, когда услышали, что будто бы собираются обобществлять курей. В одном селе мужики, узнав об этом, зарезали 125 кур, купили водки и выпили под курей: „Хоть напоследок поесть курочки". Когда мы говорили, что ни в какие монастыри не будут загонять, что курей обобществлять не надо, мужики нам сказали: „Вот это хорошо". Они успокоились».

И далее Орджоникидзе продолжал: «Настолько наши ребята там сагитированы „Правдой", что, когда я об этом говорил (что не надо обобществлять коров. — Н.И.), один из них, секретарь РК, написал нашему работнику: „Слушай, Цыль-ко, кажись Серго или ошибается, или черт его знает, не поймешь!.." По-моему, надо по перегибам ударить». Повинен в этом, считал Орджоникидзе, и Центральный Комитет партии: «ЦК дает общие директивы, осуществляет общее руководство... А надо на месте указать, как быть в каждом отдельном случае, а то низовой работник ищет ответ на тот или иной вопрос в „Правде", а „Правда" дает очень часто неправильные указания». Поэтому, предлагал он, нужно «ударить» по перегибам, не боясь, что это отразится на темпах коллективизации: «Это ведь не хлебозаготовки, когда мы не били по перегибам, боясь, что это отразится на ходе хлебозаготовок...»54

Я.А. Яковлев, ездивший в Нижневолжский край, также говорил о перегибах на местах и о необходимости привлекать в правление колхозов середняка, используя его хозяйственный опыт для организации колхозного производства. Л.М. Каганович советовал усилить нажим на крестьян при сборе семян.

Совещание в конце февраля, хотя и отметило перегибы в коллективизации, но посчитало, что в целом колхозное строительство развивалось на здоровой основе. И даже СИ. Сырцов, поднявший еще на ноябрьском (1929 г.) Плену- ;> ме ЦК ВКП(б) вопрос о необходимости борьбы с перегиба-). ми, здесь, подводя итоги обсуждения, предостерег: чтобы

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

273

«у нас не получилось, что под влиянием этой информации мы загнули бы по части отжима. В этом случае мы можем создать путаницу в настроениях и поставим в плохое положение места, которые взяли в этой работе определенный разгон. Может получиться панический поворот»55.

Недовольство крестьян насильственной коллективизацией продолжало нарастать, обстановка в деревне накалялась. В дневнике учителя Ф.Д. Покровского (г. Обоянь Курского округа) читаем: «Коллективизация воспринимается на селе болезненно. Многие крестьяне думают, что получится как бы новое крепостное право. Правительство раскалывает крестьянство на два лагеря — бедноту и кулачество. Часто на практике вместо кулака цепляют середняка... я56

Перед лицом фактически развернувшейся гражданской войны сталинское руководство решило сманеврировать. 28 февраля 1930 г. Политбюро ЦК ВКП(б) поручило Сталину выступить со статьей против перегибов, которая и была опубликована 2 марта («Головокружение от успехов»). Однако вместо объективного объяснения причин перегибов Сталин всю вину взвалил на местных работников, обвинив их в головотяпстве.

Это не могло не вызвать недовольство и растерянность местных работников, добросовестно выполнявших директивы Центра. В связи с этим секретарь Средневолжского крайкома партии М.М. Хатаевич писал Сталину: «Приходится выслушивать много жалоб, что зря нас всех объявили головотяпами. И действительно, надо бы дать указание нашей центральной прессе, чтобы при критике допущенных искривлений и перегибов в колхозном строительстве шельмовали и крыли не только низовых работников. Многие директивы об обобществлении всего скота, в том числе и мелкого продуктивного, о форсировании темпов коллективизации исходили ведь от Колхозцентра, от Наркомзема, ведь такой тон давался в первую очередь „Правдой", „Известиями" и другими центральными газетами»57.

Об этом же писали Сталину 24 марта 1930 г. руководители Трояновского сельсовета, сельхозартели и комитета крестьянской взаимопомощи (Орловский округ, ЦЧО), назвав статью «Головокружение от успехов» «показательным маневром», чтобы отвести удар крестьян от себя и свалить всю вину на низовых работников.

274

Раздел 4

Еще более решительно осудил позицию Сталина рабочий Днепропетровского завода «Пресс» Велик: «Тов. Сталин! Я, рядовой рабочий и читатель газеты „Правда", все время следил за газетными статьями. Виноват ли тот, кто не сумел не послушать создавшегося крика и шума вокруг вопроса о коллективизации сельского хозяйства и вокруг вопроса, кто должен руководить колхозами? Мы все, низы и пресса, проморгали этот основной вопрос о руководстве колхозами, а т. Сталин, наверное, в это время спал богатырским сном и ничего не слышал и не видел наших ошибок, поэтому и тебя тоже нужно одернуть. А теперь т. Сталин сваливает всю вину на места, а себя и верхушку защищает»58.

Еще одно высказывание красного партизана, члена партии Гаврилова (Новосибирский округ): «Теперь во всех перегибах винят низы, вынуждая их извиняться перед крестьянством, тогда как тот же Сталин их заставлял делать обратное»59.

Вскоре после опубликования статьи Сталина, 10 и 14 марта 1930 г., были приняты постановления ЦК ВКП(б), осуждавшие перегибы и администрирование в коллективизации.: Но исправление перегибов и извращений в колхозном строительстве шло трудно и медленно. Объясняется это тем, что статья Сталина, осуждая «перегибы», считала вместе с тем «успехом», «огромнейшим достижением» коллективизацию 50% крестьянских хозяйств к концу февраля, требовала закрепить достигнутые успехи и планомерно использовать их для дальнейшего продвижения вперед60. Местные работники не знали, что же делать: исправлять создавшееся положе-; ние или закреплять его?

Поэтому и постановления ЦК оказались недостаточными для исправления перегибов. Продолжали чиниться ад- > министративные препятствия выходу крестьян из колхозов, возвращению им скота, инвентаря и семян. Уполномочен- j ный Наркомзема СССР по Козловскому округу (ЦЧО)ч 22 марта 1930 г. писал Я.А. Яковлеву: «На бюро окружкома т. Каганович дал нам установку следующую: нужно биться до конца сева за коллективный выход в поле, антиколхозников исключать, отрезать им землю в отдаленности, не давать кредиты и т.д.»61 ...

Тогда же Яковлев сообщал Сталину, что ЦК ВКП(б) и f Наркомзем завалены телеграммами и жалобами крестьян в

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

275

связи с тем, что вышедшим из колхозов не выдают семян, скота, не выделяют земли и т.п. Он предлагал дать от имени ЦК или Наркомзема соответствующую директиву на места. Сталин на письме Яковлева написал: «Не нужно никакой директивы»62.

Попытка ограничиться осуждением перегибов на словах оказалась безуспешной. Оценка практики коллективизации и требования ее исправления адресовались только вниз — непосредственным исполнителям спускавшихся сверху директив, которые не были осуждены и отменены. Прежняя политика, хотя и в измененном виде, продолжалась. Г.К. Орджоникидзе 22 марта 1930 г. писал И.В. Сталину и СВ. Косиору из Криворожского округа Украины: «Перекручено здесь зверски. Охоты исправлять мало: у одних упрямство и злоба за провал, у других растерянность. Все хотят объяснить кулаком, не сознают, что перекрутили, переколлективизировали... Большое желание еще большим административным нажимом исправить положение, выражают пожелание расстрелять в округе человек 25—30 и этим сохранить свои проценты»63.

Крестьянские протесты, принявшие массовый характер зимой 1930 г., весной развернулись с новой силой. Обстановка накалилась до предела, дело шло к всеобщему крестьянскому восстанию. И тогда 2 апреля 1930 г. ЦК ВКП(б) вынужден был обратиться с закрытым письмом «О задачах колхозного движения в связи с искривлением партийной линии»64. И хотя вина за перегибы, насилие и администрирование в коллективизации и раскулачивании по-прежнему возлагалась на местных работников, тем не менее в письме признавались факты повстанческого движения на Украине, Северном Кавказе и Казахстане, наличие большего количества антиколхозных массовых выступлений крестьян в ЦЧО, Московской области, Сибири, Закавказье и Средней Азии, перерастающих в антисоветское движение. Все это, утверждалось в письме, поставило под угрозу «дело коллективизации и социалистическое строительство в целом».

ЦК ВКП(б) предлагал ряд мер по смягчению обстановки. В частности, пересмотреть отношение к середняку и единоличникам. Допускались как временная мера прекращение на время сева расселения кулаков третьей категории и оставление их в данном селе, запрещалось без санкции ОПТУ (Цент

276

Раздел 4

pa) применение войск против крестьянских выступлений и т.п.

Сталинское руководство надеялось этим письмом, как и принятыми ранее документами, сбить остроту накала, успокоить деревню. В какой-то мере это удалось, хотя крестьянские выступления в ряде мест продолжались до лета 1930 г., а выходы из колхозов снизили уровень коллективизации в 2,5 раза (до 23,6%).

Дальнейшее развитие событий показало, что Сталин и его ближайшее окружение не отказались от администрирования и насилия в коллективизации; менялись только формы принуждения, а не его суть. Действительного изменения в политике коллективизации не произошло. После весенне-летней передышки сталинское руководство с осени 1930 г. начало новую кампанию по организации «колхозного прилива». 25 июля 1930 г. Политбюро ЦК ВКП(б) в директивах по составлению контрольных цифр на 1930/31 г. предусматривало доведение уровня коллективизации на Украине (степь), Северном Кавказе, Нижней и Средней Волге (Заволжье) до 65—75% крестьянских хозяйств, в ЦЧО, Сибири, на Урале, в лесостепи Украины и Казахстане (зерновые районы)— до 35 — 45, в потребляющей полосе и национальных районах — до15-20%65.

Для решения этой задачи ЦК в письме от 24 сентября 1930 г. всем крайкомам, обкомам и ЦК компартий союзных республик предлагал отказаться от пассивного и выжидательного отношения «к новому приливу в колхозы» и на этой основе добиться «мощного подъема колхозного движения»66.

Наряду с организационно-политической работой действовали и экономические меры воздействия на крестьян: повысились ставки налоговых платежей на единоличников, фактически было прекращено кредитование крестьянских хозяйств; в то же время колхозам передавались наиболее плодородные земли, предоставлялись кредиты и льготы по налогу, устанавливались пониженные нормы сдачи продуктов животноводства и т.д.

Новый нажим на крестьянство, главным образом экономическими мерами, осенью 1930 г. не привел к сколько-нибудь заметным результатам— уровень коллективизации к концу года оставался примерно на уровне мая 1930г. — 25%.

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

277

Тем не менее декабрьский (1930 г.) Пленум ЦК ВКП(б) принял еще более высокие контрольные цифры, чем Политбюро в июле 1930 г. Так, согласно решению пленума, удельный вес коллективизированных крестьянских хозяйств в важнейших зерновых районах намечалось довести в 1931 г. до 80%, в остальных зерновых районах — до 50, в зерновых районах потребляющей полосы — до 20 — 25%. В хлопковых и свекловодческих районах предусматривалось коллективизировать не менее 50%. В среднем по СССР планировалось обеспечить коллективизацию не менее половины крестьянских хозяйств67 .

Таким образом, партийное руководство вновь вернулось к декретированию колхозного строительства, лицемерно осужденному весной 1930 г. в статьях Сталина, постановлениях и других документах ЦКВКП(б). Установление контрольных цифр по коллективизации, давление сверху, понуждавшее к форсированию коллективизации, продолжалось и в 1931 г. Так, когда секретарь Восточно-Сибирского крайкома Ф.Г.Леонов в письме от 4марта 1931г. просил И.В. Сталина утвердить решение крайкома об отнесении ко второй группе районов по коллективизации только зерновые районы Восточной Сибири, составлявшие менее половины крестьянских хозяйств края, а остальные (национальные, охотничьи, приисковые) — к третьей группе, то получил следующий ответ: «Разъяснить секретарю Восточно-Сибирского крайкома, что решение ЦК о процентах коллективизации представляет минимум задания и местным организациям не возбраняется, но, наоборот, рекомендуется перевыполнять задание с учетом особенностей отдельных районов»68.

6 марта 1931 г. ЦК ВКП(б) принял специальное постановление о колхозном строительстве в Западно-Сибирском крае. ЦК обязывал крайком партии добиваться к 1931 г. «коллективизации в районах МТС не менее 75% крестьянских хозяйств», хотя к началу марта в крае было коллективизировано 28,5% хозяйств. Значит, надо было резко повысить темпы коллективизации, не считаясь с настроениями крестьян69.

Форсированию темпов коллективизации в немалой степени способствовало и постановление VI съезда Советов СССР «О колхозном строительстве» (17 марта 1931 г.), в ко

278

Раздел 4

тором местным Советам предлагалось исходить в своей работе из того, что к концу пятилетки коллективизация Союза ССР должна быть в основном закончена70.

Переход к сплошной коллективизации означал свертывание системы сельскохозяйственной кооперации, обслуживавшей по преимуществу единоличные крестьянские хозяйства. А поскольку единоличник в условиях коллективизации не имел будущего, то, по мнению советского партийно-государственного руководства, не было необходимости в существовании сельхозкооперации. В феврале 1931 г. постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) система сельскохозяйственной кооперации была упразднена. Значит, не внутренние противоречия (хотя они и имели место) привели к ее ликвидации, а политика партии и советской власти, рассчитанная на непосредственный перевод крестьян в колхозы.

Весной 1931 г. в связи с начавшейся второй волной раскулачивания многие крестьяне во избежание печальной участи вынуждены были, не желая того, вступать в колхозы или уходить в города, промышленные центры и на новостройки.

В результате экономического (прямого и косвенного) воздействия и административного нажима уровень коллективизации к лету 1931 г. поднялся до 52,7%, в том числе на Украине, Северном Кавказе и в Поволжье он достигал 65—82%, в других зерновых районах — 40—60, в потребляющей полосе РСФСР— 32—41%. Следовательно, намеченный Политбюро и Пленумом ЦК ВКП(б) очень высокий рост уровня коллективизации был достигнут менее чем за полгода. К концу 1931г. было коллективизировано 62,4% крестьянских хозяйств Однако в большинстве это был нездоровый рост колхозов, основанный на насилии и принуждении (независимо от того, в какую форму это выливалось).

Нарушение принципа добровольности, принудительное обобществление скота, игнорирование материальной заинтересованности крестьян, организационно-хозяйственная неустроенность, крайне тяжелое экономическое положение колхозов — все это привело в первой половине 1932 г. к массовым выходам крестьян из колхозов. В РСФСР число коллективизированных хозяйств сократилось почти на 1 млн 400 тыс. Отлив из колхозов наблюдался и в других республиках (Украина, Белоруссия). Выход крестьян из колхозов привел в ряде случаев к ликвидации колхозов. Так, в Бе

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

279

лоруссии весной 1932 г. распалось более тысячи колхозов, а уровень коллективизации снизился с 47,8 до 41,9%. Распалась часть колхозов и на Северном Кавказе, где уровень коллективизации снизился на 10%, и т.д.

Проведение сплошной коллективизации в кочевых и полукочевых районах Казахстана и Средней Азии было связано с насильственным переводом кочевников на оседлость. Высокий уровень коллективизации, достигнутый административно-командными и репрессивными мерами, ускоренные темпы перевода простейших форм колхозов — тозов на устав сельхозартели привели к недовольству дехкан: в Казахстане и Таджикистане начались откочевки не только в другие районы, но и за рубеж (Китай, Афганистан). Из Казахстана, например, откочевало около 400 тыс. хозяйств, т.е. не менее 75% имевшихся к концу 20-х годов кочевых и полукочевых хозяйств. Поголовье скота за три года сплошной коллективизации (1929—1932) сократилось в девять-де-сять раз (с 36 — 40 млн до 4 млн голов)71.

Постановление ЦК ВКП(б) «О сельском хозяйстве и, в частности, животноводстве в Казахстане» от 17 сентября 1932 г. хотя и осуждало извращения в коллективизации, но поправить дело не могло, так как уже были погублены десятки миллионов голов скота, а сотни тысяч дехканских семей разорены.

Стремление к завершению коллективизации (в основном) к концу пятилетки наблюдалось и в районах Крайнего Севера. Директивами устанавливались контрольные цифры коллективизации на 1932 г. в национальных экономически отсталых районах Крайнего Севера: для районов Восточной Сибири — 64,6%, Западной Сибири — 60, Дальневосточного края — 46,7%. Грубое администрирование, обобществление коров, оленей, охотничьего инвентаря и даже чумов привели к уходу значительного числа оленеводов в глубь тундры, к огромным потерям оленьего стада.

Таким образом, несмотря на половинчатые меры тактического характера, сталинская политика принудительной коллективизации и после трагических событий зимы —весны 1930 г. продолжалась. К концу 1932 г., как уже отмечалось, было коллективизировано почти две трети крестьянских хозяйств и обобществлено около четырех пятых посевных площадей. Исходя из этих формальных показателей,

280

Раздел 4

январский (1933 г.) Пленум ЦК ВКП(б) сделал вывод, что к концу первой пятилетки была решена «историческая задача перевода мелкого, индивидуального раздробленного крестьянского хозяйства на рельсы социалистического крупного земледелия»72.

Это была пиррова победа.

* * #

Составной частью насильственной коллективизации и основным средством ее осуществления является так называемая ликвидация кулачества как класса, т.е. раскулачивание крестьян.

Первые попытки ликвидации кулацких хозяйств относятся еще к периоду «военного коммунизма» (1918—1920 гг.). И хотя в результате этого удельный вес зажиточных, кулацких хозяйств сократился в два-три раза по сравнению с дореволюционным временем, достичь поставленной задачи не удалось.

После окончания гражданской войны, на путях нэпа, отношение к кулачеству изменилось. Развитие «образцовых», «культурных» хозяйств поощрялось, кулакам не закрывалась дорога в кооперацию и колхозы. В середине 20-х годов Н.И. Бухарин, например, считал, что кооперативное движение должно включать в себя различные формы кооперации: производственную, снабженческую, сбытовую, кредитную. И вся эта система вместе со всей массой крестьянских хозяйств, в том числе и кулацких, будет «врастать» в социализм. Эта же мысль была подтверждена и в резолюции Коминтерна (1925 г.): «...кооперативные объединения крестьянских хозяйств... в новых условиях будут, при правильной политике со стороны пролетарского государства, врастать в систему социалистических хозяйственных отношений»73. Против этого в то время никто, в том числе и Сталин, не возражал. Тем не менее в конце 20-х годов он использовал этот тезис в качестве главного обвинения Бухарина и его сторонников в правом уклоне.

XV съезд партии, взяв курс на решительное наступление на кулачество, имел в виду экономические меры воздействия, а не административно-репрессивные. Однако введение

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

281

по предложению Сталина чрезвычайных мер во время хлебозаготовок 1928—1929гг. в корне изменило отношение не только к кулачеству, но и ко всему крестьянству вообще.

Член партии с 1898 г., заместитель наркома финансов СССР М.И. Фрумкин летом 1928 г. писал членам Политбюро ЦКВКП(б): «Ухудшение нашего внутреннего положения связано прежде всего с деревней... Установка, взятая в последнее время, привела основные массы середнячества к беспросветности и к бесперспективности. Всякий стимул улучшения хозяйства, улучшения живого и мертвого инвентаря, продуктивного скота парализует страх быть зачисленным в кулаки. В деревне стоит подавленность, которая не может не отразиться на развитии хозяйства»74.

Об этом же писал в сентябре 1928 г. один из кооперативных работников председателю ВСНХ С.СЛобову: «После XV съезда поход на кулака задел основательно и не только задел, но изменил курс на советского середняка в деревне; нет сомнения, что основная наша задача— коллективизация деревни. Но мы еще не можем отбросить главного товаропроизводителя, а это наблюдается в широких размерах...»75 Письмо было переслано В.М. Молотову, а от него — Л.М. Кагановичу, но ничего не изменилось.

Чрезвычайные меры все больше стали превращаться из средства изъятия налоговых платежей и сельхозпродукции в средство ликвидации кулацких и зажиточных хозяйств, в средство ускорения коллективизации.

Начавшееся осенью 1929 г. раскулачивание части крестьянских хозяйств с переходом к сплошной коллективизации приняло широкие размеры. Объясняется это тем, что еще до принятия официальных документов о раскулачивании на местах руководствовались выступлением Сталина на конференции аграрников-марксистов (декабрь 1929 г.), в котором был провозглашен лозунг «Ликвидация кулачества как класса»76. Этот лозунг закреплен в постановлении ЦКВКП(б) от 5 января 1930 г.

Как известно, комиссия Политбюро ЦК во главе с Я.А. Яковлевым предлагала практические меры в отношении кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации, но они были отвергнуты. 15 января 1930 г. Политбюро образовало специальную комиссию по этому вопросу в составе: В.М. Молотов (председатель), А.А. Андреев, С.А. Бергавинов,

282

Раздел 4

И.М. Варейкис, Ф.И. Голощекин, Н.Н. Демченко, Е.Г. Евдокимов, М.Д. Карлсон, И.Д. Кабаков, М.И. Калманович, СВ. Косиор, Ф.Г. Леонов, М.И. Муранов, СИ. Сырцов, М.М. Хатаевич, Б.П. Шеболдаев, Р.И. Эйхе, Т.А. Юркин, Г.Г. Ягода, Я.А. Яковлев, Я.Д. Янсон.

Как видим, в состав комиссии В.М. Молотова первоначально не вошли даже авторы предложений об отношении к кулаку из комиссии Я.А. Яковлева — К.Я. Бауман и Г.Н. Каминский. 16 и 18 января они были включены дополнительно в комиссию Молотова, а 20 и 23 января были включены Н.М. Голодед, А.В. Одинцов и Н.М. Анцелович77.

В комиссии, таким образом, были представлены секретари партийных организаций зерновых регионов и части районов потребляющей полосы, а также руководители центральных учреждений и организаций, в том числе ОПТУ, Наркомата юстиции и др.

26 января 1930 г. подготовленный проект постановления ЦК был направлен в Политбюро, 30 января утвержден как постановление ЦК «О мерах по ликвидации кулацких хозяйства районах сплошной коллективизации», которое в тот же день было передано по телеграфу на места?8.

Хотя текст постановления до сих пор не опубликован, его содержание хорошо известно, поскольку оно было подробно изложено в печатных трудах. Основное содержание постановления от 30 января отражено в секретной инструкции ЦИК и СНК СССР от 4 февраля 1930 г., опубликованной в 1991 г. в сборнике документов «Из истории раскулачивания в Карелии. 1930-1931 гг.»

Мы обратим внимание только на некоторые моменты.

1. Прежде всего были установлены «ограничительные контингенты» раскулачиваемых— 3—5%, а это в полтора-два раза больше, чем имелось, даже по официальным данным, кулацких хозяйств в стране (2,3%).

2. Кроме того, к первой категории кулаков санкционировалось применять такие меры репрессий, как аресты, заключение в концлагерь, «не останавливаясь перед: применением высшей меры наказания». Намечалось заключить в концлагеря по девяти районам СССР 49—60 тыс. человек, а выселить в северные и отдаленные районы вместе с первой категорией 178 —214 тыс. семей, т.е. примерно 1 млн человек.

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

283

3. В помощь местным партийным комитетам в проведении раскулачивания предусматривалось мобилизовать сроком на четыре месяца 2500 партийных работников не ниже окружного масштаба из промышленных районов (Москва, Ленинград, Иваново-Вознесенск, Нижний Новгород, Харьков, Донбасс).

4. ЦК решил в связи с проведением кампании по изъятию кулаков и раскулачиванию крестьянских хозяйств увеличить штаты ОПТУ на 800 человек и войск ОПТУ на 1000 человек.

5. Предлагалось дать директиву ЦК о закрытии церквей и молитвенных домов Это особенно важно подчеркнуть, так как спустя месяц после принятия постановления Сталин в статье «Головокружение от успехов» взвалил всю вину за закрытие церквей на местных работников. «Я уже не говорю о тех, с позволения сказать „революционерах", — лицемерно писал он, — которые дело организации артели начинают со снятия с церквей колоколов. Снять колокола, — подумаешь какая ррреволюционность! »80

Политбюро ЦК ВКП(б) в этом же постановлении давало директивы ЦИК, СНК СССР и другим центральным ведомствам о принятии соответствующих постановлений, вытекающих из документа от 30 января (о запрещении повсеместно свободного переселения кулаков и распродажи ими своего имущества, о железнодорожных перевозках в связи с раскулачиванием и т.п.).

Материалы Политбюро ЦКВКП(б) и ОПТУ позволяют установить и другие не менее важные моменты. Большой интерес, например, представляют документы, предшествовавшие принятию постановления ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. Так, еще 14 января, т.е. до создания комиссии В.М. Молото-ва, секретарь Северного крайкома партии С.А. Бергавинов сообщал в ЦК ВКЩб) Л.М. Кагановичу, что ОПТУ предполагает к весне 1930 г. выслать в край до 100 тыс. кулацких семей. Крайком просил снизить контрольную цифру до 50— 60 тыс., обеспечив высылаемых примитивным инвентарем (топоры, пилы, лопаты), и, если возможно, выделить одну лошадь на пять—десять семей и «на первый случай дать голодные нормы снабжения»81.

16 января 1930 г. А А Андреев телеграфировал Сталину: «Мы приступаем к практическому переселению кулаков за пределы края. Нужна санкция ЦК:

а) выселить около 20 тыс. наиболее махрового элемента, из них 2 тыс. националов. Переселение желательно произве

284

Раздел 4

ста на Север (колонизация). Выселение 1/4 кулаков из края лучше всего подействует на оставшихся;

б) необходимо отбор подлежащих выселению произвести постановлением сельсовета и собранием колхозников;

в) уже теперь дать указание ОГПУ наметить отбор;

г) желательно ускорить переселение» и т.д.

Андреев предлагал: «Сославшись на заявления с мест, оформить эту меру законодательно». В отношении остального кулацкого населения признавалось необходимым «конфисковать в пользу колхозов все орудия и средства производства ведения эксплуататорского хозяйства»82.

Не вдаваясь в анализ содержания телеграммы, отметим, что крайком Северного Кавказа пытался придать этой акции видимость законности.

20 января 1930 г. бюро Средневолжского крайкома ВКП(б) приняло постановление «Об изъятии и выселении контрреволюционных элементов и кулачества из деревни». В нем говорилось: «В целях практического осуществления директивы партии о ликвидации кулачества как класса и максимального обеспечения проведения сплошной коллективизации края, лучшей подготовки к весенней посевной кампании поручить ПП ОПТУ:

1. Немедленно провести по всему краю массовую операцию по изъятию из деревни активных контрреволюционных, антисоветских и террористических элементов в количестве 3000 человек.

Указанную операцию закончить к 5 февраля.

2. Одновременно приступить к подготовке проведения массового выселения кулацко-белогвардейских элементов вместе с семьями, проведя эту операцию с 5 по 15 февраля.

3. Считать необходимым провести выселение кулацких хозяйств вместе с семьями в количестве до 10 000 хозяйств».

Для руководства операцией был создан боевой штаб, в состав которого вошли представители крайкома партии, крайисполкома, Реввоенсовета Приволжского военного округа, крайпрокуратуры83.

28 января из Москвы прибыл М.М. Хатаевич (он принимал участие в работе комиссии В.М. Молотова), а 29января совещание секретарей окружкомов партии приняло решение о ликвидации кулачества. Совещание признало необходимым довести общее количество арестованных до 5 тыс.,

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

285

а выселяемых— до 15 тыс. При этом подчеркивалось, что «работа по изъятию путем ареста кулацких контрреволюционных элементов должна быть развернута во всех районах и округах вне зависимости от темпа коллективизации».

Далее указывалось, что «движение» за снятие колоколов и закрытие церквей «должно быть охвачено партруководст-вом. Никакое сдерживание его сверху не должно иметь места»84 .

30 января 1930 г., в день принятия постановления Политбюро о кулаках, краевой штаб решил всю операцию по аресту кулаков закончить к 3 февраля. «Тройке» при ГПУ предлагалось 4 февраля приступить к рассмотрению дел «наиболее злостных элементов... приговоры вынести и реализовать не позднее 10 февраля».

Предусматривалось привлечение частей Красной Армии для проведения операции: в гарнизонах выделялось по 50 бойцов в полной боевой готовности, создавались отряды в 20 населенных пунктах по 40 человек в каждом. Коммунистам выдавалось оружие85.

Дело принимало серьезный оборот, речь шла фактически о развертывании гражданской войны. Это встревожило даже сталинское руководство. 31 января Хатаевичу в Самару срочно была направлена телеграмма за подписью Сталина, Молотова, Кагановича: «Ваша торопливость в вопросе о кулаке ничего общего с политикой партии не имеет. У Вас получается голое раскулачивание в его худшем виде. Ваша обязанность точно проводить решения партии. Однако об этом Вы, видимо, мало думаете. Решение о кулаке выслано Вам 31 января. Руководствуйтесь им на деле, так как поставленная задача очень сложна и трудна, ошибки могут напортить во многом развертывающейся коллективизации»86.

В тот же день Молотов разослал телеграммы в Сибирь, Северный край, на Среднюю и Нижнюю Волгу, Северный Кавказ и Урал о том, что мероприятия по ликвидации кулачества проводятся в 4 месяца (февраль—май): первая очередь— в 2,5 месяца (до 15 апреля). Но раскулачивание и аресты уже шли полным ходом, и 4 февраля ЦК ВКП(б) шлет новые телеграммы, осуждавшие торопливость в ряде районов, в том числе снова называлась Средняя Волга.

Хатаевич, оправдывая свои действия, 5 февраля писал Сталину и Молотову, что директивы, исходящие из Центра,

286

Раздел 4

противоречивы, «приходится заново пересматривать все планы и дергать всех и вся». В данном случае «если и была поспешность, то не только с нашей стороны, и что не следовало бы уж так сильно нас за нее хлестать». На местах широко развязалась антикулацкая стихия. «В развертывании этой стихии, — писал Хатаевич, — немалую роль сыграло неправильное ориентирование со стороны центральной печати, которая в течение полутора-двух недель призывала к раскулачиванию вне должной связи со сплошной коллективизацией»87 .

Но не только печать призывала к раскулачиванию. 18 января 1930 г. Ягода разослал на места (Северный Кавказ, Украина, ЦЧО, Белоруссия, Нижняя и Средняя Волга) директивы в связи с предстоящим массовым выселением кулацких семей. Директива № 776 предписывала создавать при полномочных представителях ОПТУ оперативные группы для руководства операцией, а также «немедленно приступить к ликвидации всех действующих разработок и ударному проведению следствия, чтобы добиться разгрузки аппарата и мест заключения». В Центр телеграфно (ОПТУ) должен быть представлен подробный план «операции с учетом всех вопросов оперативных, личного состава, войсковых, технических». В плане должно быть указано, из каких районов и какое число людей намечается к выселению, какими силами это будет производиться, не исключая использования войск ОПТУ и частей Красной Армии»88.

Через несколько дней, 23 января, была разослана новая директива ОПТУ №3299, которая в развитие шифрограммы №776 предписывала срочно сообщить в Центр: количество людей, каких категорий и откуда намечено к выселению; место концентрации выселяемых, потребное количество транспорта (вагонов и эшелонов) для отправки на Север; в каких районах и какое количество войск ОПТУ и Красной Армии нужно для проведения операции и т.д. Поэтому ни о какой стихийности и самодеятельности местных организаций не могло быть и речи. Все было предусмотрено заранее, еще до завершения работы комиссии Политбюро ЦК ВКП(б). Неслучайно, что и решения партийных комитетов о раскулачивании, аресте и выселении крестьянских семейств стали приниматься с середины января 1930 г. (Белоруссия, Урал, ЦЧО, Средняя Волга и др.).

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

287

О том, как шли раскулачивание и выселение кулаков, свидетельствуют многочисленные документы как партийных, так и карательных органов. В одном из сообщений из Сибири, переданном Сталину, говорилось: «Работа по конфискации... у кулаков развернулась и идет на всех парах. Сейчас мы ее развернули так, что аж душа радуется; мы с кулаком расправляемся по всем правилам современной политики, забираем у кулаков не только скот, мясо, инвентарь, но и семена, продовольствие и остальное имущество. Оставляем их в чем мать родила»89.

Н.К. Крупская в письме Сталину 22 февраля 1930 г. отмечала: «Неправильны, между прочим, те формы раскулачивания, которые касаются не орудий производства, а френчей, письменных столов, ламп и проч., которые предполагается выдавать в виде премий»90.

Упоминавшийся уже учитель Ф.Д. Покровский (ЦЧО) в дневнике 12 марта 1930 г. записал: «Позавчера меня вдруг вызвали в ГПУ... Там дали в руки винтовку и послали в распоряжение коменданта... В соседней комнате находились арестованные кулаки. Посмотрел на них: обыкновенные русские крестьяне и крестьянки, в зипунах, в полушубках, поддевках. Многие в лаптях. Тут же копошились всех возрастов дети... За два дня довелось увидеть море человеческих страданий. Кричали навзрыд, как по покойнику. Выселяемых провожают родные, обступили дом, тоже кричат. Страшно, тягостно!»91

Председатель ГПУ Украины В А Балицкий 25 января 1930 г. писал Г.К. Орджоникидзе, что в Одесском, Николаевском, Херсонском округах раскулачивали середняков, высылали семьи «и глубоких стариков и старух, беременных женщин, инвалидов на костылях и т.д.». Акция эта была настолько жестокой, что в Николаевском округе некоторые коммунисты и комсомольцы «отказывались от проведения раскулачивания, а один комсомолец сошел с ума при проведении этой операции»92.

Это написал человек, которого трудно заподозрить в симпатиях к раскулачиваемым.

В Курском округе из 8949 раскулаченных хозяйств 2842 оказались середняцкими, 439— семьями красноармейцев, 1172 — рабочих, учителей, красных партизан. В Льговском округе (ЦЧО) из 4487 раскулаченных семей больше по

288

Раздел 4

ловины были середняцкими, красноармейскими. В Хоперском округе (Нижняя Волга) в число раскулаченных попали 3042 середняка, 30бедняков93. В ряде районов процент раскулаченных доходил до 15, а лишенных избирательных прав —до 15-2094.

Лишь в конце февраля — начале марта 1930 г. под давлением крестьянского сопротивления, перераставшего в повстанческое движение, в гражданскую войну, стали приниматься меры, ограничивающие масштабы «голого раскулачивания».

К лету 1930 г., по данным Наркомфина СССР, в 1269 районах (из 2851 — без ЗСФСР, Средней Азии и Якутии) было экспроприировано 191035 хозяйств, а в целом по СССР — свыше 320 тыс.95 Такие же сведения содержатся в справке ОГПУ от 24 августа 1930 г.— 319 784 хозяйства. Из них за пределы края (области) было выселено 99 515 семей и расселено внутри края 51 889 семей, осталось раскулаченных на месте 194 078 семей. Общая численность людей, подвергшихся раскулачиванию и репрессиям, к августу 1930 г. превысила 1,5 млн96. Вторая волна массового раскулачивания развернулась весной 1931 г. Она охватила Сибирь, Украину, Поволжье, ЦЧО, Среднюю Азию и Казахстан, Белоруссию, Северный край, Московскую, Ленинградскую, Западную, Ивановскую области, Башкирию, Татарию, Нижегородский край, Дальний Восток.

Для руководства операцией по раскулачиванию и особенно выселению и использованию подневольного труда ссыльных в северных и отдаленных районах СССР Политбюро ЦК ВКП(б) 11 марта 1931г. образовало специальную комиссию во главе с заместителем председателя СНК СССР А.А. Андреевым, а с 5 октября 1931 г. председателем комиссии был назначен Я.Э. Рудзутак (в 1930 г. комиссию СНК СССР по кулакам возглавлял В.В. Шмидт). В состав комиссии Андреева входили также секретарь ЦК ВКП(б) П.П. Посты-шев и заместитель председателя ОПТУ Г.Г. Ягода. Решения комиссии утверждались Политбюро и были обязательны для всех партийных и советских органов97.

Экспроприация и выселение раскулаченных хозяйств в 1931 г. проводились, помимо перечисленных районов, также и в зерновых районах несмотря на то, что здесь основная масса крестьянских хозяйств, отнесенных к кулацким, была

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

289

раскулачена еще зимой—весной 1930 г. Так, в Средневолж-ском крае было раскулачено в первой половине 1931 г. 16 тыс. хозяйств, в Сибири — около 40 тыс. и т.д.

Раскулачивали не только зажиточных крестьян (кулаков уже к тому времени фактически не было), но и середняков и бедняков. Сотрудник Академии внешней торговли Т.М. Сазонов, который был в конце августа 1931 г. в Березовском сельсовете Новосильского района ЦЧО, писал в ЦК ВКП(б): «Идет раскулачивание середняков и даже бедняков... Население запугано»98.

Итоги специального обследования колхозов, входивших в сферу обслуживания МТС в районах Северного Кавказа, Поволжья, Украины, Казахстана, Западной Сибири, Московской, Ленинградской областей, показывают, что к лету 1931 г. было раскулачено примерно 5% общего числа крестьянских хозяйств, а количество выселенных в разные районы колебалось от 20 до 50% раскулаченных. Наибольший удельный вес выселенных приходился на Северный Кавказ, Нижнюю и Среднюю Волгу.

В целом по СССР к концу 1931 г. было раскулачено около 200 тыс. хозяйств, а всего в 1930—1931 гг. экспроприировано 569,3 тыс. хозяйств, небольшую часть которых можно было бы отнести к действительно кулацким, т.е. эксплуататорским. Подавляющее большинство раскулаченных таковыми не являлись. Это были зажиточная часть деревни или крепкие середняки, которые вели хозяйство собственным трудом. Тем не менее они не только раскулачивались, но и подвергались административной высылке.

По данным докладной записки Ягоды Сталину от 16 октября 1931 г., в 1930 г. было выселено 77 795 семей (за вычетом неправильно высланных), а в 1931 г. — 162 962 семьи. Таким образом, за два года интенсивного раскулачивания из районов сплошной коллективизации, а точнее, объявленных таковыми было выслано на Север и в отдаленные районы страны 240757 семей (1 158 986человек). В числе высланных было 454 916 детей. Для перевозки раскулаченных потребовалось 715 эшелонов (37 897вагонов)99. Кроме того, внутри-краевое переселение раскулаченных в 1930—1931гг. составило 136 649 семей, общей численностью 646351 человек. Всего в 1930—1931 гг. было выселено и переселено 388 334 семьи (1637 740 человек) 10°. К началу 1932 г. в спецпо

290

Раздел 4

с елках 14 районов спецпоселений находилось, по данным докладной записки Ягоды Сталину (4января 1932г.)101, 1 421 380 человек, т. е. меньше, чем было выселено. Объясняется это как высокой смертностью, так и многочисленными побегами ссыльных. В Северном крае, например, до начала февраля 1931 г. бежало 39743 человека, умерло 21213 человек. На Урале за два месяца 1931г. (сентябрь— октябрь) бежало 27 909 человек. То же самое наблюдалось в Сибири и других местах спецпоселений102.

Раскулачивание и выселение крестьян продолжались и в 1932 и даже в 1933 г., несмотря на то что еще 20 июля 1931 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение, в котором отмечалось, что задание о массовом выселении раскулаченных в основном выполнено, поэтому в дальнейшем выселение разрешалось производить только в индивидуальном порядке. Тем не менее в 1932 г. Политбюро санкционировало выселение 1100 семей из Калмыкии, 300 — 400 единоличных хозяйств из Нижневолжского края на Север, 200 семей с Северного Кавказа в Западную Сибирь, 500 семей из Одесской области, 300 из Черниговской. 5500 байских и кулацких семей Средней Азии разрешалось расселить внутри республик103. Всего в 1932 г. было депортировано в районы спецпоселений 71236 человек, не считая 37 978 человек, возвращенных «из бегов»; в 1933 г. было выселено уже 268 091 человек (и 54 211 человек возвращено «из бегов»). Так на практике проводилось выселение «в индивидуальном порядке».

Раскулаченные были расселены в Северном крае (230тыс. человек), на Урале (около 550 тыс.), в Сибири (375 тыс.), Казахстане (192 тыс.), а также на Дальнем Востоке, в Якутии, Башкирии, Нижегородском крае, Ленинградской области и других местах.

Эта нечеловеческая акция сопровождалась высокой смертностью как при перевозке, так и на пересыльных пунктах, в тюрьмах и на новых местах поселений. Особенно страдали дети. Смертность детей была в пять-шесть раз выше, чем у местного населения. Неудивительно, что даже в 1932— 1933 гг. умерло более 240 тыс. человек, а родилось в семь раз меньше (35 тыс.). Смертность в первые годы депортаций (1930—1931) была еще выше— достигала примерно 350 — 400 тыс. человек. Это и понятно — первые годы были

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

291

самыми трудными для переселенцев, которые выселялись зимой или ранней весной в безлюдные северные края.

Обеспокоенная судьбой детей раскулаченных Н.К. Крупская писала в Политбюро: «Как только выяснилось тяжелое положение с детьми, я говорила с Ягодой. Он сказал, что меры принимаются.

Я написала статью в „Правду". Ярославский и Крумин ее отклонили, нет-де фактов. Статья написана для детей. В разговоре с Ярославским я просила, чтобы статью написал кто-нибудь другой. Статьи нет. Нужно принимать меры. Посылаю в ПБ материал, его, вероятно, достаточно и в ЦКК, и в ЦК» 104.

Однако Политбюро это мало беспокоило. Более того, если в начале операции по выселению разрешалось детей до 14 лет оставлять на месте у родственников, то вскоре этот возрастной ценз был понижен до 10 лет. На запрос прокурора Западно-Сибирского края в Прокуратуру РСФСР, можно ли несовершеннолетних детей раскулаченных или детей спецпереселенцев, достигших в ссылке совершеннолетия, но лишившихся родителей в результате смерти, возвратить в родные места, заместитель прокурора республики Герасимов ответил: «Вам должно быть известно, что раскулачиванию и ссылке подвергалось кулацкое хозяйство (двор), а не только его глава. Никаких „добровольно следовавших в ссылку" несовершеннолетних и совершеннолетних членов семьи, таким образом, быть не может. ...Совершенно ясно, что все перечисленные Вами в пп. 1, 2 и 4 категории возвращению не подлежат»105.

Миллионы людей были с корнем вырваны из родных мест и выселены в неведомые безлюдные края, где они были обречены на непосильный труд голод и вымирание.

Сталинское руководство проводило по существу политику геноцида в отношении наиболее дееспособных крестьян, так называемых кулаков, но не только их. Интересно в связи с этим привести следующий факт. Незадолго до смерти В.М. Молотова к нему обратился бывший министр торговли СССР Д.В. Павлов с вопросом: при коллективизации «миллионы крестьян были отправлены в ссылки и лагеря. Земля лишилась самых деятельных людей, и Вы хорошо знаете, что

292

Раздел 4

это пагубно отразилось на экономике страны. Можно ли считать оправданным такое насилие над миллионами судеб?» Молотов ответил: «Вы хотели бы, чтобы остались кулаки и продолжали эксплуатировать крестьян? Тогда зачем нужна была борьба за свержение капиталистического строя?» Эти слова были сказаны с нескрываемым сарказмом106.

Проведение в начале 30-х годов такой жестокой акции, как раскулачивание миллионов людей и насильственное выселение сотен тысяч семей, не может быть оправдано: оно не вызывалось ни политической, ни социально-экономической обстановкой того времени. Более того, раскулачивание и насильственная коллективизация привели к резкому обострению политического положения не только в деревне, но и в стране вообще, вызвали решительное сопротивление крестьянства, вылившееся в массовое антиколхозное движение. Страна была поставлена на грань гражданской войны. Над советским режимом в очередной раз нависла смертельная опасность.

Не решила эта акция и экономических проблем, в частности зерновой, скорее наоборот: привела к разрушению производительных сил в деревне, падению сельскохозяйственного производства и страшному голоду 1932— 1933 гг. Да и хозяйственное освоение необжитых и малонаселенных районов Севера, Урала, Сибири и Казахстана было бы более успешным, если бы оно проводилось планово, на добровольной основе.

Словом, ни одна из поставленных сталинским руководством задач не была решена. Бесчеловечная акция начала 30-х годов должна быть официально осуждена, а невинно осужденные люди реабилитированы.

Коллективизация крестьянских хозяйств в начале 30-х годов проводилась административно-командными методами с применением экономических и иных санкций к нежелающим вступать в колхозы. В результате этого удалось провести коллективизацию. Но какой ценой! Численность крестьянских хозяйств и население деревни заметно сократились. Миллионы людей были разорены и сосланы в северные и от

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

293

даленные районы страны, еще больше людей, спасаясь от насильственной коллективизации и раскулачивания, бежали из деревни в города и промышленные центры.

Еще в 1932 г. группа М. Рютина (Союз марксистов-ленинцев) следующим образом оценивала сталинскую коллективизацию: «Авантюристическая коллективизация с помощью раскулачивания, направленная фактически главным образом против середняцких и бедняцких масс деревни, и, наконец, экспроприация деревни путем всякого рода поборов и насильственных заготовок привели страну к глубочайшему кризису, чудовищному обнищанию масс и голоду... Всякая личная заинтересованность к ведению сельского хозяйства убита, труд держится на голом принуждении и репрессиях... Все молодое и здоровое из деревни бежит, миллионы людей, оторванных от производительного труда, кочуют по стране, переселяя города, остающееся в деревнях население голодает... В перспективе — дальнейшее обнищание, одичание и запустение деревни» Ю7.

О динамике коллективизации и сокращении численности крестьянских дворов в 1929—1937 гг. свидетельствует табл. 2, составленная по материалам Государственного архива Российской Федерации (Ф. 1562. Оп. 2. Д. 271).

Данные табл. 2 показывают, что за время коллективизации численность крестьянских дворов сократилась на 5,7 млн, или примерно на 25 млн человек. В колхозах к лету 1937 г. числилось 18,5 млн крестьянских хозяйств, или 93% оставшихся к тому времени хозяйств и 72,3% к числу имевшихся к началу сплошной коллективизации. Принудительная коллективизация означала коренной рубеж в раскрестьянивании деревни. Крестьянин из мелкого или среднего собственника фактически превратился в крепостного работника советского государства; он был отчужден от средств производства, лишен права распоряжаться результатами своего труда. Колхоз по существу являлся государственным предприятием с тем,, однако, отличием, что государство не несло ответственности и не имело обязательств перед колхозом и колхозником, но зато имело право распоряжаться колхозом и произведенной им продукцией по своему усмотрению.

294

Раздел 4

Таблица 2

Темпы коллективизации в 1929—1937 гг. (на 1 июня)*

Количество

% коллективи-

Всего

коллективизи-

зированных

крестьянских

Год

рованных

крестьянских

хозяйств,

крестьянских

хозяйств

млн

хозяйств, млн

1929

1,0

3,9

25,6

1930

6,0

23,6

25,4

1931

13,0

52,7

24,7

1932

14,9

61,5

24,7

1933

15,2

65,0

23,2

1934

15,7

71,4

22,0

1935

17,3

83,2

20,8

1936

18,4

90,5

20,3

1937

18,5

93,0

19,9

* Вопр. истории. 1965. № 3.

В результате коллективизации крестьянин был ограничен и в гражданских правах— он не мог свободно выбирать место жительства и работу, был привязан к колхозному производству, не имел права покинуть деревню, за исключением случаев призыва в армию, выезда на учебу или на работу в промышленность и на строительство по организованному набору.

И наконец, государство могло в любой момент волевым решением изменить социальный статус колхозника, превратив его из крестьянина в наемного рабочего, преобразовав колхоз в совхоз, и наоборот.

Т^ким образом, советская власть методами принуждения и насилия, репрессий и депортаций осуществила сплошную коллективизацию крестьянских хозяйств, следствием чего явились снижение сельскохозяйственного производства, разорение деревни. Крестьянство в прежнем понимании этого слова перестало существовать; оно потеряло свою индивидуальность и превратилось в послушного раба тоталитарного

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

295

государства. Пагубные последствия коллективизации сказываются и поныне. Только на путях отказа от насилия и кампанейщины, равноправного развития всех форм хозяйства, в том числе и подлинно кооперативных, можно вывести деревню на рельсы прогресса и процветания.

Н.А. Ивницкий

ПРИМЕЧАНИЯ

I КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1984. Т. 4. С. 261. (Далее: КПСС в резолюциях...).

2Там же.

3 С т а л и н И.В. Собр. соч.: В 13 т. М„ 1946-1949, 1951 гг. Т. 12. М., 1949. С. 125.

4 РЦХИДНИ. Ф- *7- Оп. 2. Д 441. Вып. 1. С. 69 - 70; Ивницкий НА О критическом анализе источников по истории начального этапа сплошной коллективизации (осень 1929 — весна 1930 г.) // Ист. арх. 1962. № 2. С. 194.

5 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 2. Д 441. Вып. II. С. 32,40.

6 Там же. С. 40.

7 Там же. С. 50.

8 Там же. С. 90.

9 Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф. 320. On. 1. Д. 40. Л. 33; План коллективизации в весеннюю с.-х. кампанию. М.; Л., 1930. С. 17.

Ю РГАЭ. Ф. 320. On. 1. Д. 40. Л. 34.

II Там же. Л. 5; Б. Кремлевский архив Политбюро ЦК КПСС. (Далее: Б. Архив ПБ ЦК КПСС).

12 РГАЭ. Ф. 320. On. 1. Д 40. Л. 41. *3там же.

14 Там же. Л. 78.

15 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 21. Д. 2507. Л. 664. 16Ивницкий НА История подготовки постановления

ЦК ВКП(б) о темпах коллективизации сельского хозяйства от 5 января 1930 г. // Источниковедение истории советского общества. М, 1964. С. 265 -284.

17 Б. Архив ПБ ЦК КПСС; РЦХИДНИ. Ф. 558. On. 1. Д 5388. Л. 111—П2.

18 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

19 Там же.

20 Там же. 2* Там же.

296

Раздел 4

22 Там же.

23 КПСС в резолюциях... Т. 5. С. 72- 75.

24 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

25 Там же.

26 КПСС в резолюциях... Т. 5. С. 74.

27 с т а л и н И.В. Указ. соч. Т. 12. С. 188.

28 РГАЭ. Ф. 7446. Оп. 10. Д. 178. Л. 161.

29 Б. Архив ПБ ЦК КПСС; Б. Партархив Вологодского обкома КПСС. Ф. 1855. On. 1. Д. 10. л. 287.

30 РГАЭ. Ф. 320. On. 1. Д. 90. Л. 13-14.

31 РЦХИДНИ. ф. 17. Оп. 21. Д 3098. Л. 56-57; ЦГАНХ. Ф. 320. On. 1. Д. 49. Л. 117; Д 95. Л. 13.

32 Госархив Российской Федерации. Ф. 374. Оп. 9. Д. 406. Л. 8. (Далее: ГАРФ).

33 Б. архив ПБ ЦК КПСС.

34 Там же.

35 Там же; РЦХИДНИ. Ф. 78. On. 1. Д. 398. Л. 28.

36 с т а л и н И.В. Указ. соч. Т. 12. С. 152-153.

37 РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 131. Д 29. Л. 39; Госархив Вологодской области. Ф. 399. On. 1. Д. 18. Л. 195.

38 РГАЭ. Ф. 7486. On. 1. Д. 49. Л. 110 -111.

39 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

40 Там же.

41 Там же.

42 Там же.

43 Там же.

44 Там же.

45 Там же.

46 Там же.

47 Там же.

48 Там же.

49 Там же.

50 Там же.

51 Там же.

52 Там же.

53 Там же.

54 Там же.

55 Там же.

56 Документы свидетельствуют: Из истории деревни накану* не и в ходе коллективизации, 1927 —1932 гг. М., 1989. С. 306.

57 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

58 Ист. арх. 1962. № 2. С. 197.

59 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

60с та л и н И.В.Указ.соч.Т. 12.С. 192. 01 РГАЭ. Ф. 748в. On. 1. Д. 121. Л. 196. 62 Б. Архив ПБ ЦК КПСС. 03 РЦХИДНИ. Ф. 85. Оп. 27. Д. 156. Л. 1 - 2.

Коллективизация и раскулачивание в начале 30-х годов

297

64 Документы свидетельствуют. С. 387-394.

65 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

66 Там же.

67 КПСС в резолюциях... Т. 5. С. 233.

68 Б. архив ПБ ЦК КПСС.

69 Парт, стр-во. 1931. № 6. С. 62-63.

70 Собрание законов СССР (СЗ СССР). 1931. № 17. С. 161.

71 История СССР. 1989. № 2. С. 6-7.

72 КПСС в резолюциях... Т. 6. С. 11 -12.

73 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 441. Вып. 1. С. 136.

74 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

75 Там же.

76 с та л и н И.В. Указ. соч. Т. 12. С. 169.

77 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

78 Там же.

79 Там же.

80 с т а л и н И.В. Указ. соч. Т. 12. С. 198.

81 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

82 Там же.

83 Там же.

84 Там же.

85 Там же.

86 Там же.

87 Там же.

88 ГАРФ. Ф. 9414. On. 1. Д. 1944. Л. 13-14.

89 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

90 Там же.

91 Документы свидетельствуют. С. 312.

92 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

ч 93 Документы свидетельствуют. С. 31,403.

94 КПСС в резолюциях... Т. 5. С. 101.

95 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

96 ГАРФ. Ф. 9414. On. 1. Д. 1943. Л. 75.

97 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

98 Документы свидетельствуют. С. 465.

99 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

ЮОЗемсков   В.Н. Спецпереселенцы:  (По документам НКВД- МВД СССР) // Соц. исслед. 1990. № 11. С. 2 - 4. Ю1 Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

Ю2 ГАРФ. Ф. 9414. On. 1. Д 1943. Л. 107-108; Б. Архив ПБ ЦК КПСС.

ЮЗ Б. Архив ПБ ЦК КПСС. Ю4 Там же.

Ю5 ГАРФ. Ф. 393. Оп. 2. Д. 1798. Л. 213.

106 Союз. 1990. № 36. С. 17.

Ю7 Российский ежегодник. 1989. Вып. I. С. 166.

Урожай 1932 года и голод 1933 года*

В западных и даже советских публикациях голод 1933 г. в СССР представляется как «дело рук человека» или как «искусственный». Согласно этой «теории» сталинское руководство установило такие объемы хлебозаготовок на Украине и в регионах, населенных кубанскими казаками (Северный Кавказ) или немцами (Поволжье), которые вызвали голод, позволили подавить национализм и преодолеть сопротивление крестьян коллективизации. Сторонники подобных взглядов, используя советскую статистику, пытаются доказать, что урожай зерновых в 1932 г., особенно на Украине, не был низким и вполне можно было накормить население. Роберт Конквест, например, привел данные советских исследований о засухе, свидетельствующие, что условия для этого в 1932 г. были намного лучше, чем в 1936, «неголодном» году. Джеймс Мэйс, основной автор доклада о расследовании голода на Украине, проведенном конгрессом США, приводит послесталинскую статистику, показывающую, что урожай в 1932 г. был выше, чем в 1931 и 1934 гг. Он также обращается к позднейшей советской историографии, в которой 1931 г. представлен более тяжелым, чем последующий, вследствие засухи. На основании этих данных он делает вывод, что урожай 1932 г. не мог вызвать массового голода1.

Рассказы о голоде тех, кто его пережил, тоже используются как доказательство. В рассказах, опубликованных вместе с расследованием Конгресса, например, один свидетель

* Опубликовано в «Slavic Review», 1991. Т. 50. (Автор благодарит} Международное правление по исследованиям и обменам за по-' мощь, а также Р.У. Дэвиса, Р. Эдельмана, ДжАрч. Гетги, Джона; Нэтча, Эрика Монкконена, Жан-Лорана Розенталя, Еву Сегерт-Таугер, Кеннета Соколофф и Альбиона Урбанка за помощь и по- :| лезные советы.)

Урожай 1932 г. и голод 1933 г.

299

утверждает, что урожай (видимо, в его колхозе) достигал 37 ц/га, что в два с половиной раза выше среднего урожая зерновых в Советском Союзе в начале 1980-х. В примечании к этому заявлению сообщается, что «ни один свидетель с Украины не говорил об урожае 1932 г. как о плохом для того района, где они проживали»2. Более ранние источники-мемуары, такие как «Черные дела Кремля», утверждают то же самое. Даже Сталин в январе 1933 г. признавал, что, безусловно, «валовой урожай зерновых в 1932 г. был больше, чем в 1931»3. Конквест, Мэйс и другие видят основную причину голода во враждебности советских руководителей по отношению к крестьянам и определенным национальным группам, в официально направляемом геноциде против украинского и других народов, осуществляемом путем чрезмерных хлебозаготовок4.

При такой интерпретации голода не обращается внимание на несоответствия между официальной статистикой начала 30-х годов по урожаю зерновых и свидетельствами переживших голод а также на другие источники, ставящие под сомнение данные официальной статистики. Новые материалы советских архивов показывают, что урожай 1932 г. был намного ниже, чем предполагалось, поэтому требуется пересмотр прежних взглядов, и в первую очередь теории геноцида.

Низкий урожай 1932 г. ухудшили без того тяжелое положение с продовольствием, которое было в 1931 г., и, несмотря на значительное сокращение экспорта зерна, сделал голод вероятным, если не неизбежным в 1933 г.5

Официальные данные 1932 г. не дают оснований безоговорочно принять теорию геноцида (табл. 1). Цифры по урожаю зерновых 1930—1932 гг., которые отчет Конгрессу дает как «послесталинские» (это данные 30-х годов), Сталин приводил даже на XVII съезде партии в 1934 г.6 Большинство советских и западных ученых либо приняли эти цифры как достоверные, либо считали, что они несколько занижены, поскольку предшествовали введению системы биологических (видовых) урожаев для определения валовых сборов и объема заготовок зерна, принятых в 1933 г.7. Система биологических урожаев завышала истинный урожай на 20% и более8. Несмотря на это, сельскохозяйственная статистика 1930— 1932 гг. так же, как и 20-х годов, оспаривалась и изменялась в Результате политического давления9. Урожай 1932 г. был °собенно не определен.

300

Раздел 4

Валовой сбор зерна и план хлебозаготовок на 1932 г. были меньше, чем в любом другом году того десятилетия. СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановлением от 6 мая 1932 г. снизили план заготовок, что должно было дать возможность колхозам и крестьянам продавать зерно по свободным рыночным ценам после выполнения плана заготовок. Согласно этому постановлению, заготовки для колхозов и единоличников снижались против 22,4 млн т в 1931 г. до 18,1 млн т. Вместе с тем повышались планы хлебосдачи для совхозов с 1,7 млн до 2,5 млн т. Общий план хлебозаготовок составил, таким образом, 20,6 млн т. Поскольку предварительный план, составленный наркоматом торговли в декабре 1931г., устанавливал хлебозаготовки в объеме 29,5 млн т, то снижение плана, согласно постановлению от 6 мая, составило 30%. Снижались планы заготовки и другой сельскохозяйственной продукции10.

После майского постановления советское руководство было полно оптимистических надежд на то, что торговля колхозов и крестьян-единоличников станет таким же важным элементом для снабжения городов продовольствием, как заготовки. Местные работники и иностранные обозреватели даже рассматривали это постановление как новый нэп11. Сторонники же теории геноцида преуменьшают значение этого документа. Мэйс, например, представляет его как акт, «принятый в основном для отвода глаз». Он не принимает во внимание не только снижение заготовок, но и факт их невыполнения. Р. Конквест не упоминает о снижении хлебозаготовок согласно постановлению от 6 мая и утверждает, что снижен был план хлебозаготовок по просьбе украинских работников на Ш Всеукраинской партконференции (июль 1932 г.). На самом же деле конференция утвердила план, установленный постановлением от 6 мая12.

В результате заготовок 1932 г. оба сектора — социалистический и частный — дали 18,5 млн т зерна, приблизительно на 10% меньше плана. Даже если мы включим децентрализованные получения и свободную рыночную продажу, составившие от 0,92 до 1,46 млн т., то и тогда можно считать, что общий сбыт зерна все же был ниже уровня, намеченного планом13. Когда стало ясно, что основные недопоставки приходятся на крупнейшие районы по заготовке зерна, особенно на Украину и Северный Кавказ, заготовки опять были

Урожай 1932 г. и голод 1933 г.

301

снижены. В ноябре 1932 г. чрезвычайная комиссия, посланная на Северный Кавказ, снизила заготовки зерновых с 136 до 97 млн пудов. Аналогичная комиссия, посланная в то же время в Харьков, снизила хлебозаготовки на Украине; один украинский ученый пишет, что общее снижение (очевидно, включая предусмотренное постановлением от 6 мая) составило 2,26 млн т; эти цифры позволяют предполагать, что чрезвычайная комиссия снизила план еще больше, чем постановление от 6 мая14. Собранное ранее зерно и другая сельхозпродукция были возвращены в деревню в форме плановой продажи продовольствия, семян, фуража и ссуды. В 1932 г. в деревню было возвращено приблизительно 5,76 млн т полученного зерна— больше, чем в 1930 или

1931 г. 15

Снижение задания по хлебозаготовкам в 1932 г. и возвращение части заготовленного зерна в деревню не должны были привести к острой нехватке продовольствия и голоду. Крестьяне должны были иметь намного больше хлеба в

1932 г., чем оставлено в 1931, 1933 или в 1934 г. (табл. 2). Вместе с тем ученые — сторонники теории геноцида соглашаются, что ни в 1933, ни в 1934 г. голода не было; Мэйс даже называет

1933 г. небывалым на урожай. В официальных данных по урожаю на Украине то же несоответствие. Заготовлено 4,7 млн т из урожая 1932 г. в 14,6 млн т, и после этого крестьянам оставалось бы около 10 млн т, т.е. почти столько же, сколько оставалось им в 1931 г. Если бы эти цифры были бы верными, у сельского населения Украины (приблизительно 22 млн человек в 1931 —1932 гг.) оставалось бы 450— 500 кг зерна на душу населения. Этого более чем достаточно, чтобы голод не возник в большинстве районов16. И тем не менее голод широко распространился на Украине.

Возникают, таким образом, два вопроса. Почему сниженный план хлебозаготовок не был выполнен в 1932 г. ?

И почему страшный голод возник в 1932 г., а не в 1931, 1933, 1934 гг., когда зерна было получено столько же? Если верить официальным цифрам, на душу населения приходилось почти столько же зерна, сколько в 1932 г. 1?

Эти подсчеты позволяют предположить, что официальные цифры по урожаю 1932 г. неверны. Эти несоответствия были уже замечены. Наум Ясный полагал, что официальные Цифры за 1931 и 1932 гг. показывали небольшое снижение,

302

Раздел 4

«не согласующееся с катастрофическим положением с продовольствием» и уменьшением поголовья скота. Он предлагал занижать официальные данные на 5— 10%. В то же время он считал, что пропала только небольшая часть урожая. Недавно Даниел Броуэр указал, что, по официальным данным, урожай 1932 г. был больше, а количество зерна, полученного государством, меньше, чем в 1931 г., так что «в деревне этой зимой можно было бы достать больше хлеба. Однако эмпирический опыт абсолютно ясно показывает страшную нехватку продовольствия в эти месяцы; истинные причины голода предстоит раскрыть». Марк Тольц исследовал официальные данные по урожаю 1932 г. в свете острой нехватки зерна и голода, поразившего южные районы Советского Союза в 1932 г. Он пишет, что официальные цифры бессмысленны, поскольку урожай был выше, чем в 1931 и 1934 гг., а ведь урожай 1934 г. позволил отменить продовольственные карточки в городах. Аналогичные размышления привели С.Г. Уиткрофта, Р.У. Дэвиса и Дж.М. Купера к выводу, что «снижение производительности зерна в 1931 и 1932 гг. и возвращение к прежнему уровню в 1933 и 1934 гг. были намного существеннее, чем следует из приводимых данных — как на Западе, так и советских». Они оценивали урожай 1932 г. в 55,7—61,1 млнт18.

Доступная информация о том, как подготавливались данные об урожае до 1933 г., заставляет предполагать, что официальными данными послужили оценки, сделанные до уборки зерна, возможно даже биологические урожаи. Использование подобных оценок уходит еще во времена военного коммунизма: уже в 1918 г. комитеты бедноты, организованные с целью изъятия зерна для городов, прикидывали будущий урожай еще в поле, перед жатвой, и на этой основе определяли продовольственную разверстку. В 20-е годы данные об урожае основывались на осенних донесениях сельских корреспондентов, частично проверенных «контрольными жатвой и молотьбой»; в 1930-е годы эта система была заменена иной, при которой использовались данные, полученные от работников на местах и из колхозных и совхозных отчетов, дополненных статуполномоченными и проверенных «местными экспертными комиссиями, использующими данные широких исследований (контрольных) жатвы и молотьбы». Эти контрольные образцы подозрительно похожи

Урожай 1932 г. и голод 1933 г.

303

на позднейшие цифры биологических урожаев. Действительно, по данным Аркадия Кагана, проверка оценки урожая местными чиновниками включала использование метровки (применявшейся с 1933 г. при определении биологических урожаев) в порядке эксперимента с 1930 г. и систематически с 1932 г. Каган не ссылается на какой-то конкретный документ, но постановление Колхозцентра (февраль 1932 г.), кажется, подтверждает это. Оно предписывает правлениям колхозов проводить «контрольную молотьбу» зерна и контрольную уборку урожая других культур для установления «выхода продукции» с гектара в соответствии с методом метровки19.

Некоторые советские источники предполагают, что до 1933 г. данные по урожаям не учитывали потерь. И.Е. Зеленин писал, что цифры по урожаям на первую пятилетку «составлялись на основе данных о посевных и иногда об убранных площадях и об урожайности (амбарной) с гектара», но не определял источники этого. Информация, публиковавшаяся в то время и позже, тем не менее вызывает сомнения на этот счет. Официальная цифра урожая зерновых в 1930 г. остается той, которую указал Сталин в 1934 г.,— 83,5 млн т. Ю.А. Мошков привел эту цифру в связи с зерновым кризисом, но одновременно с этим он дает данные Госплана о производстве зерна в 1930 г. — 77,17 млн т. Та же таблица давала в графе «потери» 0,4 млн т, но не указывала, из чего складывались эти потери. Эта цифра кажется слишком низкой (0,5%), учитывая удельный вес колхозного сектора в 1930 г. (30% посевных площадей) и нежелание крестьян работать. Тем не менее статья в «Социалистическом земледелии» в 1931 г. сообщала, что потери во время уборки зерна в 1930 г. «достигли, как известно, 167 млн ц. Страна недополучила миллиард пудов зерна». Если верна цифра 16,7 млн т, то, следовательно, собранный урожай должен был достигнуть 94—100 млн т, что маловероятно. Если цифры 77 млн и 83,5 млн т показывали логические урожаи, то это предполагает, что собранный урожай составил 60 млн и 67 млн т. Эти данные уже согласуются с возрастающей нехваткой продовольствия в 1930— 1931 гг.20

Некоторые западные и советские специалисты утверждали, что в 1930— 1932 гг. применялись подсчеты биологических урожаев и иные оценки, делавшиеся до жатвы.

304

Раздел 4

О. Шиллер, работник посольства Германии в Москве в 30-е гг., имевший прямые контакты с правительственными статистиками, говорил, что советские статистические данные составляются в трех вариантах: для печати, для руководителей и для высокого партийного руководства. Исследования, пишет он, подтвердили наблюдения, что цифры по урожаю отдельных колхозов обычно завышались примерно на 10% и в районе и в области. На основании этого он определял урожай 1932г. в 50— 55млн т, в 1933г.— 60 — 65млн т, в 1934 г.— 65 — 70 млн т. Шиллер писал об этих цифрах: они «математически объясняют местами катастрофические трудности с продовольствием в сельских областях в 1931 — 1934 гг.»21 Послесталинские цифры о собранном урожае за

1933 и 1934 гг. показывают, что оценка Шиллера верна для

1934 г. и даже занижена для 1933 г., однако его оценка урожая 1932 г. значителько ниже официальной цифры и потому остается предполагать, что последняя— тоже результат исчисления по методу биологического урожая или преджат-венных оценок22.

Украинский ученый И.И. Слынько опубликовал хранившиеся в архивах оценки валового урожая зерна на Украине в

1931 г.: 14 млн т — намного ниже официальных 18,3 млн т; погодные условия тем летом, добавляет он, снизили итоговый сбор зерна еще на 30—40%23. В статье 1958 г. о голоде украинский ученый-эмигрант Всеволод Голубничий писал, что, по официальным данным, около 30% урожая зерновых на Украине в 1931 г. и до 40% урожая 1932 г. были потеряны во время уборки24. Он, однако, использовал туманное выражение «до 40%» и не указал, из каких источников почерпнуты эти данные. Несмотря на определенные статистические несоответствия, его статья дает материал для предположения, что данные 1932 г. не отражают реального положения вещей25.

В последнее время советские ученые представили дополнительные доказательства того, что данные об урожаях 1930—1932 гг. биологические. В.П. Данилов, например, пишет, что «валовой сбор зерна в 1932 г. достигал 699 млн центнеров, но половина осталась на поле» (курсив наш. — М.Т.). Статистики Григорий Ханин и Василий Селюнин показывают, что чрезвычайные комиссии, работавшие в ноябре

1932 г. в Харькове, Ростове-на-Дону и Саратове «на гребне»

Урожай 1932 г. и голод 1933 г.

305

кризиса с хлебозаготовками, «использовали данные так называемого биологического (на корню) урожая зерна»26. Их оценка урожая 1932 г. (7,2 ц) ниже официальной цифры (8,1 ц). Эта разница показывает, что власти занижали данные по урожаям, как и задания по хлебозаготовкам, и что официальные цифры намного завышены.

Полученные свидетельства позволяют предполагать, что официальная статистика урожая зерновых в 1932 г., а возможно, и в 1930 —1931 гг. — это оценки, сделанные до уборки хлеба, основанные, возможно, на биологических урожаях, и действительный урожай преувеличен. Ранее закрытые архивные данные о сельскохозяйственной продукции, даваемой колхозами в 1932 г., определенно свидетельствуют, что действительные урожаи были намного меньше, чем показывали официальные цифры. Это подтверждается годовыми отчетами коллективных хозяйств27. Поскольку данные отчетов резко отличаются от официально публиковавшихся цифр, необходимо выяснить их происхождение и истинные размеры.

Колхозный Устав от 1 марта 1930 г. предусматривал ежегодные отчеты колхозов. Однако в 1930 г. только 33% колхозов из 80 тыс. представили отчеты, в 1931 г. — 26,5% из 230 тыс., в 1932 г. — 40% из примерно того же числа колхозов (табл.3). Частичный распад колхозов в ряде районов в 1932 г. показывает, что большинство колхозов, включенных в эту статистику, обслуживались машинно-тракторными станциями, которые должны были проверять и обобщать отчеты колхозов в районах своей деятельности (кроме МТС, отчеты колхозов обрабатывали районные земельные отделы).

Преобладание колхозов, обслуживающихся МТС, среди тех, которые представляли годовые отчеты, указывает на то, что, несмотря на серьезные недостатки, МТС имели и положительное значение28. Правда, при условиях недостатка кадров счетных работников и низкой квалификации, по свидетельству В.И. Звавича, советского специалиста по отчетам, допускались грубые ошибки при составлении отчетов. Это признавал и заместитель начальника ЦУНХУ Госплана А.С. Попов. В 1935 г. он писал: годовые отчеты настолько плохи, что использовать их для анализа колхозного производства еще рано. Поэтому ЦУНХУ провело в 1932— 1935 гг. ряд «динамических обследований», основывавшихся на бо

306

Раздел 4

лее детальном анализе годовых отчетов и других документов 12707 колхозов (табл. 4). Тем не менее Звавич делает вывод, что, несмотря на то что отчеты составлены плохо, их можно рассматривать как достоверные и отражающие действительное положение дел в колхозах2^.

По данным Народного комиссариата земледелия (НКЗ), средний урожай в колхозах СССР составлял 5,4 ц/га, 6,0 — в РСФСР и 5,1 — на Украине; это значительно ниже официальных цифр 6,8; 6,5 и 8,0 (табл. 5). Данные ЦУНХУ еще ниже: средний урожай по РСФСР и Украине — 5,2 и 4,98 ц/га (табл. 6). Хотя и эти цифры нельзя считать абсолютно достоверными, они основывались на более детальном исследовании и проверке данных, представленных колхозами, чем НКЗ.

Данные ЦУНХУ также показывают резкий рост урожайности 1933 г.: на Украине — с 4,98 до 8,07 ц, или на 60%, в Российской республике — с 5,2 до 6,03 ц, почти на 20%. Тем не менее по официальной статистике урожай в 1933 г. был ниже, чем в 1932 г. Рост валового сбора зерна в 1933 г. произошел в основном за счет повышения урожайности, а не посевных площадей (табл. 7). Советская статистика по производству зерна с того времени основывается исключительно на количестве посевных площадей, хотя советские крестьяне никогда не собирали полностью урожая со всей засеянной земли30.

Хотя урожаи по данным годовых отчетов и динамических обследований получаются намного ниже для большинства районов, чем гласили официальные данные, в таких районах, как Западная Сибирь, они действительно превзошли официальные цифры, что еще раз доказывает, что последние— результат преджатвенных оценок31. Архивные свидетельства о низких урожаях и разница между архивными и официальными данными приводят к заключению, что власти, принимая во внимание низкий урожай, сокращали задания по заготовкам32.

Данные динамических обследований были опубликованы в двух таблицах в издании «Сельское хозяйство от VI к ЛШ съезду Советов» в 1935 г. Первая, основанная на данных ЦУНХУ, показывает, что собранный урожай 1933 г. в обследованных колхозах превосходил урожай 1932 г. на Украине на 63%, в Белоруссии— на 43,5, в России— на 16%. Вторая

Урожай 1932 г. и голод 1933 г.

307

таблица показывает, как вырос средний валовой сбор зерна на один колхоз и одного работника (табл. 8). По этой таблице в 1935 г. возрастание достигло на Украине 80%, в Советском Союзе в целом — 40%33.

Данные архивов показывают, что урожай 1932 г. в колхозах был значительно ниже, чем выходило по официальной статистике; на это указывали и другие опубликованные источники. Например, Ю.А. Мошков приводит архивные свидетельства очень низких урожаев: в некоторых случаях меньше 3 ц/га во многих украинских колхозах и колхозах Северного Кавказа. Тольц пишет, что урожай на Северном Кавказе и Нижней Волге был меньше 4 ц и лишь немного лучше на Украине. Даже в 1933 г. Сульковский, глава Украинской Центральной государственной комиссии по определению урожайности зерновых, признавал, что в 1932 г. во время уборки на Украине было потеряно 210— 220 млн пудов зерна34. Таблицы ЦУНХУ свидетельствуют, что даже эти показатели занижены.

Судя по годовым отчетам, колхозы, представившие отчетность, в среднем получили по 5 ц/га. Но тогда надо допустить, что остальные колхозы получили не менее 11 ц/га, чтобы средний урожай составил 8 ц, как это следует из официальных данных. Это было маловероятным. Ограниченная информация, которую можно получить о более отдаленных регионах, не дает оснований предполагать, что уровень сельскохозяйственного производства там был намного выше, чем в других местах. Даже украинский эмигрантский источник сообщает, что в отдаленных деревнях люди больше страдали от голода, чем жившие ближе к городам35. Таким образом, производство в колхозах, не представивших годовые отчеты, было, вероятно, еще ниже, чем в колхозах, отчеты представивших.

По официальным данным, в 1932 г. колхозы собрали 66,9% общего количества зерна; остальное приходилось на совхозы (9,5%) и единоличные хозяйства (23,6%). Различные источники показывают, что урожаи в совхозах и у единоличников не были выше, чем в колхозах. В совхозах Северного Кавказа, которые должны были дать 25% совхозных хлебозаготовок, урожаи упали с 16 ц в 1930 г. до 8,4— в 1931 г. и 2,9 ц — в 1932 г. Количество заготовленного зерна сократилось с 372 400 т в 1931 г. до 213 500 в 1932 г. Они не смогли вы

308

Раздел 4

полнить план хлебозаготовок, выполнили его только на 60%, т.е. собрали 475 ООО т; вместе с тем производство, по официальным данным, достигло 1,56 млн т. Такая большая разница между выполнением хлебозаготовок и урожаем труднообъяснима, если не предположить, что урожай, как и в колхозах, определен до уборки и цифры превосходят реальное количество собранного зерна36.

По официальным данным, единоличники в 1932 г. посеяли 21,4% общего количества зерновых, но получили 23,6% валовой продукции, оказавшись, таким образом, несколько более производительными, чем колхозы и совхозы. В то же время единоличники, вероятно, еще в большей степени, чем колхозы и совхозы, не выполнили план хлебозаготовок. На Украине, например, они выполнили только 39,5% плана37. Если выполнение плана хлебозаготовок может служить показателем производства, значит, совхозы и единоличники собрали значительно меньшие урожаи зерновых, чем показывают официальные цифры. Статистика, взятая из годовых отчетов, утверждает, что официальные данные по колхозному производству основывались на биологических урожаях или других преджатвенных оценках. Другие источники позволяют предположить, что подобные методы определения урожая применялись в 1932 г. к единоличным хозяйствам и, по всей вероятности, к совхозам38. Следовательно, их урожаи, а значит, и весь урожай зерновых 1932 г. также был завышен.

Можно приблизительно определить степень завышения, экстраполируя архивные данные по колхозам. Официальные цифры урожаев в колхозах в целом по СССР и Украине (6,8 и 8,0 ц) близки к средним цифрам по всем секторам (7,0 и 8,1 ц). Можно допустить, что архивные данные по колхозным урожаям (6,4 и 5,0 ц) близки к реальному среднему уровню по всем секторам, и, следовательно, данные о колхозном производстве в годовых отчетах могут служить основой для исчисления производства зерна в 1932 г. Таким образом, для Украины официальное количество посевных площадей (18,1 млн га), сокращенное с учетом действительно собранного урожая (93,8%) до 17 млн га и умноженное на средний урожай (5,1 ц), дает общий урожай в 8,7 млн т — это примерно 60% от официальной цифры 14,6 млн т. Эти вычисления позволяют согласиться с утверждением Голубничего, что в

Урожай 1932 г. и голод 1933 г. j 309 --;

1932 г. пропало 40% урожая. Подобные же вычисления по СССР в целом: засеяно 99,7 млн га; это сокращается на 7% (по данным ЦУНХУ) — до 92,72 млн га — и умножается на средний урожай (по данным НКЗ) в 5,4 ц; итого получается урожай в 50,06 млн т, т.е. почти на 30% ниже официальной цифры 69,87 млн т — это близко к цифрам, которые приводил Шиллер.

Если же колхозы, не представившие годовых отчетов, производили меньше зерна, чем представившие, и если урожаи в совхозах и у единоличников были такими низкими, то валовой сбор мог быть еще меньше 50 млн т39.

Низкий урожай 1932 г. — результат многих экономических, организационных и политических причин. Так же, как и статистические данные, вызывают сомнения в правдивости утверждения о том, что урожай был хороший и голод, следовательно, был вызван искусственного. Если урожай был настолько низок, то голод в первую очередь явился результатом нехватки продовольствия. Свидетельства о том, как широко географически были распространены нехватка продовольствия и голод в деревне и городе в 1932— 1933 гг., служат сильной поддержкой такой теории.

Фрагментарные данные показывают, что во многих сельскохозяйственных регионах остро не хватало продовольствия. Голод и смерть от истощения имели место в Смоленской и Орловской областях; в отчете Центрально-Черноземной области говорится о больших трудностях с продовольствием в колхозах и о «массовых случаях опухания от голода и смертях»41. Бывший колхозник из Белоруссии свидетельствует, что Белоруссию тоже поразил голод. Советский специалист по Поволжью А.Ф. Каревский писал о «значительных трудностях с продовольствием» в 1931 — 1933 гг.; советский писатель М. Алексеев, живший в начале 30-х годов в деревне под Саратовом, пишет о массовых смертях от голода. Посольство Великобритании получило донесения о массовом сопротивлении крестьян хлебозаготовкам в Сибири. Канадский специалист по сельскому хозяйству Эндрю Кэрнс, объехавший большинство крупных зерновых районов летом 1932 г., был встречен в сибирском городе Славго

310