Wednesday, June 4, 2014

12 Судьбы российского крестьянства

управляемыми, они вынуждены были разукрупняться. С середины 60-х годов начался процесс разукрупнения совхозов. Так, например, Смоленская область уже в начале 1965 г. поставила вопрос о разукрупнении 22 совхозов и организации на их базе 16 новых!3.
Концентрация колхозов в более крупные хозяйства не изменила социально-бытового положения жителей села. Новое строительство велось в основном в двух-трех крупных поселках, а остальные постепенно пустели.
Мартовский Пленум ЦК КПСС 1965 г., осудив «субъективизм» и «волюнтаризм», продекларировал право колхозно-кооперативной собственности на дальнейшее развитие, отметив, что она не исчерпала еще своих возможностей14 (скорее не имела возможности проявить их). Потом на протяжении 70-х годов это положение в той или иной форме будет повторяться в постановлениях и резолюциях пленумов ЦК, съездов КПСС, но так и останется декларацией. Административное превращение колхозов в совхозы в массовом порядке было прекращено. Аграрная политика 60-х — середины 80-х годов не способствовала возрождению кооперативной природы колхозов.
Казалось бы, увеличение капитальных вложений (за 1965 — 1985 гг. капитальные вложения в сельское хозяйство составили 670,4 млрд руб.15) и поставок техники должно было укрепить материально-техническую базу колхозов, способствовать повышению эффективности сельскохозяйственного производства. Но этого не произошло. Наоборот, среднегодовые темпы прироста сельскохозяйственной продукции падали: с 4,26% в восьмой пятилетке до 1,1% в одиннадцатой^; росло отчуждение колхозников от собственности, так как и техника, и денежные средства использовались в форме неделимых фондов, экономически никак не связанных с материальными интересами членов колхоза. Колхозы все более зависели от государственных капитальных вложений. А развернувшаяся в середине 70-х — начале 80-х годов кампания по развитию межхозяйственной кооперации и агропромышленной интеграции, представлявшая собой очередную попытку укрупнения с целью повышения степени обобществления, лишь усилила процесс отчуждения тружеников от средств производства.

440
Раздел 5
Преобразование колхозов в совхозы в Смоленской области в 1964 г.*
Таблица! 1

Число на-
Число на-
Число
Трудоспо-
Всего
КОЛХОЗ
селенных
личных
членов
собное на-
земель,

пунктов
дворов
колхозов
селение
га
Совхоз «Издешковскнй» Сафоновского района

Им. Урицкого
24
418
571
318
8562
«Советская

162



Россия»
211
134
4 888

33
580
782
452
13 450
Совхоз «Глинковский» в Ельнинском районе

«Восток»
6
133
282
170
3019
Им. Ленина
12
231
494
203
6342
«Путь





к коммунизму»
9
223
485
274
4188

27
587
1261
647
13 549
Совхоз «Хиславичский» в Монастырщенском районе

«Большевик»
11
283
468
325
4 218
«Красная
14




площадь» 
310
693

430

25
593
1161
755
10858
Совхоз «Монастырщенский» в Монастырщенском районе

«Россия»
11
223
470
298
4 394
«Власть
7




Советов»

176
398
247
4 784

18
399
868
545
9178
Совхоз «Понизовский» в Руднянском районе

«Красный





Октябрь»
12
353
719
340
7 425
«Дружба»
6
261
737
305
4681
«Искра»
10
336
612
402
6863

28
950
2068
1047
18969 Исчезающая деревня (1960 - середина 80-х годов)
441
Продолжение табл. 1

Число на-
Число на-
Число
Трудо-
Всего
Колхоз
селенных
личных
членов
способ-
земель,

пунктов
дворов
колхозов
ное насе-
га




ление

Совхоз «Ершичский» в Шумячском районе

Им. Ленина
12
301
598
377
7 077
«Знамя»
5
276
579
382
5 428

17
577
1177
759
12505
Совхоз «Кардымовский» в Ярцевском pat
онс

«Авангард»
7
132
239 ,
110
2909
«Красный трактор»
5
152
262
135
2 494
«Свобода»
6
94
163
66
2166
«Новая заря»
7
112
176
95
3 035 
25
490
840
406
10 604
*ЦХСД. Ф. 5. Оп. 46. Р. 7658. Ед. хр. 501. Л. 3.



Курс партии на все большую концентрацию сельскохозяйственного производства (без учета реальных социально-экономических последствий) получил дальнейшее развитие в ликвидации «неперспективных» сел и деревень. Начало этой кампании связано с «Правилами застройки сельских населенных пунктов РСФСР», разработанными НИИ сельхозстроем Министерства сельского хозяйства СССР, в которых впервые появился термин «неперспективная деревня». Фактическим одобрением данного документа стало постановление ЦК КПСС от 1 сентября 1968 г.17. Те же идеи лежали в основе постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства нечерноземной зоны РСФСР» (март 1974 г.), намечавшего укрупнение сел и ликвидацию 114 тыс. населенных пунктов из 143 тыс.18.
Выполняя директивы партии и правительства, Стройбанк СССР прекратил финансирование не только нового строительства, но и капитального ремонта существующих зданий и сооружений в «неперспективных» селах. Отнесе

442
Раздел 5
ние многих тысяч сел и деревень к категории «неперспективных» — а в РСФСР в этот разряд в 60-е годы попало 70—80% сел и деревень— привело к прекращению строительства в них новых и свертыванию имевшихся школ, небольших жи~; вотноводческих ферм, магазинов, клубов, хлебопекарен, фельдшерских и акушерских пунктов, ликвидации автобусных маршрутов и остановок на малорентабельных направ* лениях, связывающих малые поселения с крупными19, что в<< сущности означало активное вытеснение людей из привыч-' ных мест жительства. Это породило интенсивную миграцию из мелких сел и деревень, особенно молодежи. При этом жители «неперспективных» поселений устремились, минуя «перспективные», в города.
Эта политика особенно губительно сказалась на центральном регионе России, для которого характерно сельское расселение в небольших деревнях. Здесь в 60-е — середине 80-х годов преобладали населенные пункты с численностью населения до 500 человек. В начале 70-х годов в нечерноземной зоне доля таких поселений составляла 95,2%, в Центральном экономическом районе — 96,1%2°, а населенных пунктов с численностью населения от 1000 до 3000 человек — 0,1% и 0,1% соответственно. Более того, в 60-е —70-е годы в центральном регионе было большое количество мелких сельских поселений с численностью до 50 человек. Удельный вес поселений с численностью до 50 человек в Калининской, Костромской, Ярославской, Тульской, Ивановской, Смоленской областях к началу 70-х годов составлял около 62%, а на долю мельчайших сельских поселений (с числом жителей до 15 человек) приходилось более 20%, причем количество населенных пунктов с числом жителей до 15 человек с каждым годом увеличивалось в среднем на 3—4%21.
Объем первоочередного сселения в начале 70-х годов в Московской области составил 55%, в Ярославской — 60, в Калининской — более 80% существующих населенных ПУНКТОВ22 .
Однако сселение протекало крайне медленно. Причинами этого были недостаток средств, нежелание людей покидать родные места. В Ярославской области планировалось в 60-х годах сократить число деревень почти на 6 тыс. Но количество мелких сельских поселений уменьшилось лишь на 533 населенных пункта23. Аналогичное положение складыва

Исчезающая деревня (1960 - середина 80-х годов)
443
лось и в других областях. Так, во Владимирской области пятилетний план (1976— 1980гг.) по переселению 5500 дворов в благоустроенные поселки был выполнен на 38%24. Несостоятельность политики ликвидации «неперспективных» сел и деревень становилась очевидной.
Коренное преобразование перспективных сел, по расчетам экономистов, можно было осуществить в связи с ограниченностью ресурсов лишь за 15—20 лет25.
Политика ликвидации «неперспективных» сели деревень не учитывала социально-психологических факторов, что приводило к росту оттока населения из сел. В условиях, когда сельские поселения отставали в социально-экономическом и культурно-бытовом отношениях от города, интенсивность оттока сельского населения в значительной степени регулировалась психологическими факторами: привычками, традициями, привязанностью к своему дому, селу, сложившемуся укладу жизни. Немаловажное значение имели родственные, соседские связи. Ликвидация огромного числа сельских поселений разрывала психологические связи с деревенским укладом, связи, которые наряду с другими факторами играют важную (а в неблагоприятных условиях проживания решающую) роль в сдерживании миграции сельского населения.
В результате политики сселения «неперспективных» сел и деревень численность сельских поселений в России с 1959 по 1989 г. уменьшилась на 139 тыс., в том числе в нечерноземной зоне на 76 тыс.26 Понадобились десятилетия, чтобы на официальном уровне была признана пагубность «деления деревни на „перспективную" и „неперспективную"». Проблема благоустройства села имела подчиненный и второстепенный характер. Определение «сверху», в централизованном порядке, системы расселения возможно лишь в условиях полного отчуждения жителей села от собственности. Это еще одно свидетельство полного всевластия партийно-государственной бюрократии, приспосабливающей к своим интересам даже условия жизни людей.
Аграрная политика КПСС 60-х — середины 80-х годов способствовала усилению миграционных процессов в сельской местности и, как следствие, осложнению социально-демографической ситуации, тяжелому положению с трудовыми ресурсами в Центральном районе России.

444
Раздел 5
Исторически сложилось так, что для центральных сельскохозяйственных областей России была характерна высокая интенсивность миграции рабочей силы из сел в промышленные центры региона (особенно это касается Владимирской, Ивановской, Московской, Тульской и Ярославской областей) и другие районы страны. Теперь этому способствовало и то, что основным направлением экономики Центрального района стало промышленное производство, а сельское хозяйство приобрело вспомогательный характер, обслуживающий промышленность. Следствием были, во-первых, более высокая занятость трудовых ресурсов, проживавших не только в городе, но и в сельской местности, а во-вторых, значительные миграционные потоки в город, которые завершались или окончательным переселением, или вовлечением людей в маятниковую миграцию.
С 1958 г. начинается абсолютное уменьшение сельского населения во всех областях центра. С 1959 по 1985 г. численность сельского населения нечерноземной зоны сократилась на 45% (в 1970-1985 гг. — на 27,3%), в том числе в Центральном районе: в 8 —9-й пятилетках— на 7 — 8%, в 10-й пятилетке— на 8 —9%27. Особенно высокими были темпы сокращения численности сельского населения в Калининской, Брянской, Смоленской областях. В Калининской области среднегодовые темпы сокращения сельского населения составляли в 1959-1969 гг. 3,48 %, в 1970-1979 гг. — 4,08 %, к началу 80-х годов— 4,05%, в Смоленской — 2,6 и 3,8% соответственно (к началу 80-х годов у нас данных нет), в Брянской — 1,8; 2,6; 2,2%28. Темпы сокращения сельского населения возросли с конца 50-х годов. Так, численность сельского населения Калининской области с 1959 г. до начала 80-х годов сократилась на 53%, Брянской — с 65 до 33%, Московской — на 35%29.
С 1967 г. в изменении численности сельского населения областей центра России наступает качественно новый этап 30, До этого уменьшение численности сельских жителей происходило главным образом за счет миграции населения в города, но в селах все же существовал значительный естественный прирост, который перекрывал механическую убыль. С конца 60-х годов начинают сказываться последствия интенсивной миграции. В центральных сельскохозяйственных районах резко изменилась половозрастная структу

Исчезающая деревня (1960 - середина 50-х годов)
445
ра населения в сторону уменьшения удельного веса молодежи, что привело к падению естественного прироста населения и дефициту трудовых ресурсов в сельской местности. С 1959 по 1979 г. численность лиц в возрасте от 20 до 54 лет сократилась с 49 до 29%, тогда как резко возросла численность лиц 55 лет и старше: с 16% в 1959 г. до 34% в 1979 г.31. Параллельно с тенденцией старения сельского населения центра шло резкое сокращение (почти в два раза) трудоспособных возрастов. К концу 70-х годов в Ивановской, Калининской, Рязанской, Смоленской и Ярославской областях более половины численности сельского населения составляли люди нетрудоспособных возрастов. Наиболее неблагоприятной была ситуация в Смоленской и Рязанской областях. В Смоленской области с 1965 по 1980 г. население в трудоспособном возрасте сократилось с 293,1 тыс. человек до 216,0 тыс., или с 70,3 до 59,7%32.
Тенденция старения сельского населения и сокращения трудоспособных возрастов сохранялась и в 80-е годы33. Численность работающих в сельском хозяйстве Смоленской области за 20 лет (1965—1985 гт.) сократилась почти наполовину. А каждый третий житель села Брянской области в 80-е годы был пенсионного возраста34.
Сокращение доли молодежи в сельском населении и увеличение доли лиц старых возрастов вызвали, в свою очередь, снижение рождаемости и увеличение смертности. Центральный экономический район в 60-е — середине 80-х годов имел наименьший естественный прирост сельского населения из всех районов страны. Если в целом по стране показатель рождаемости в основном изменялся за счет снижения темпов роста уровня рождаемости в городской местности, то в центре — за счет падения рождаемости на селе35.
Таким образом, миграция привела к тому, что в 60-е — середине 80-х годов она уже являлась не единственной причиной убыли сельского населения. Сокращение в результате миграционного оттока из сельской местности лиц трудоспособного возраста, постарение деревни также привели к снижению рождаемости на селе и повышению смертности.
Существенное сокращение уровня рождаемости сельского населения в центральных областях России в 60— 70-е годы можно проследить с помощью используемого в социологии коэффициента детности36. За 20 лет произошло

446
Раздел 5
повсеместное и существенное его снижение на селе. Самый высокий процент снижения показателей в селах Калининской, Тульской и Орловской областей — более чем в два раза (табл.2).
Таблица 2
Динамика коэффициента детности *
Регион или область
1959 г.
1970 г.
1979 г.
РСФСР
60,5
53,0
473
Нечерноземная зона
57,0
45,6
31,4
Брянская
65,5
54,4
42,6
Владимирская
54,8
41,7
30,0
Ивановская
52,4
40,0
28,0
Калининская
48,5
35,5
22,4
Калужская
56,9
43,9
29,8
Костромская
55,8
41,4
29,0
Московская
43,8
31,1
20,6
Рязанская
55,2
42,0
293
Орловская
58,2
43,6
27,9
Смоленская
52,7
41,4
29,8
Тульская
51,2
35,9
19,4
Ярославская
54,8
40,6
273
* Рассчитано по итогам Всесоюзных переписей населения 1959,1970, 1979 гг.
С начала 80-х годов в сельской местности России начинается сокращение оттока населения в город, что рассматривалось некоторыми исследователями как доказательство эффективности предпринятых мер37. Безусловно миграционное движение сельского населения в город реагировало на

Исчезающая деревня (1960-середина 80-х годов)
447
предпринятые государством в середине 70-х — начале 80-х годов меры по развитию сельского хозяйства нечерноземной зоны РСФСР38. Однако во многом за этим стоит изменение возрастной структуры сельского населения— его значительное постарение, так как в результате миграционных процессов 60 —70-х годов произошло сокращение возрастных групп, способных к перемене места работы и жительства.
Крайне негативные изменения в демографической обстановке в 60-е — середине 80-х годов создали напряженный баланс трудовых ресурсов в Центральном экономическом районе. В результате оттока молодежи из села возникает дефицит работников многих сельскохозяйственных профессий, которые не под силу пожилым и старым людям.
Напряженной была картина трудового баланса районов центральных областей и всей нечерноземной зоны в 60-е годы. В Центральном районе уровень трудовой нагрузки на одного трудоспособного колхозника в год составлял 1462,7 чел/ч (в среднем по РСФСР— 1220,1 чел/ч). По отношению к уровню РСФСР это составляло 119,9%. Обеспеченность колхозов трудовыми ресурсами в центральных областях составляла 83,4% от уровня РСФСР.
В 70-е годы ситуация еще более обострилась. К середине 70-х годов трудовая нагрузка на одного работающего в год в среднем составляла в центральных областях 1824 чел/ч (118,6% от уровня РСФСР)39. А например, в Смоленской области коэффициент демографической нагрузки в сельской местности увеличился с 0,9 до 1Д40. Из всех областей Центрального района, пожалуй, только колхозы и совхозы Московской области (вследствие близости к Москве, а значит, большей привлекательности) значительно лучше были обеспечены трудовыми ресурсами, чем колхозы и совхозы страны в целом. Так, в 1965 г. в общем количестве колхозников этой области трудоспособные колхозники составляли 52%, в 1970 г. — 62% и в 1979 г. — 74%41.
Одновременно с уменьшением численности трудовых ресурсов ухудшается их структура, снижается общеобразовательный уровень работников сельского хозяйства, острее ощущается потребность в специалистах.
В первой половине 60-х годов в колхозы и совхозы РСФСР после окончания вузов и техникумов было направ

448
Раздел 5
лено 52 тыс. специалистов; в то же время количество специалистов в них за эти годы увеличилось только на 10,7 тыс. человек42. Несмотря на то, что более 60% директоров и 80% специалистов сельского хозяйства имели только среднее образование, учились из них заочно в высших учебных заведениях 10% специалистов и менее 20% директоров43. Аналогичная картина наблюдалась и в областях Центрального района. В Калужской области в начале 70-х годов из общего числа руководителей среднего звена совхозов и колхозов (157 человек) только 19 имели специальное сельскохозяйственное образование, однако заочно обучалось в техникумах и вузах всего лишь два человека44.
Проблему руководящих кадров и специалистов так и не удалось решить. По-прежнему сельское хозяйство России испытывает дефицит в талантливых руководителях и компетентных специалистах. Так, по РСФСР в начале 80-х годов коэффициент текучести инженерно-технических работников и частично совпавшего с ними административно-управленческого персонала составлял 20,5%45.
Кроме руководителей и специалистов сельского хозяйства в 60 — 70-е годы ощущался острый недостаток и в механизаторах. За 1965—1970 гг. в девяти областях Центрального района было подготовлено 87,9 тыс. трактористов-машинистов, а выбыло 101,1 тыс.46 Недостаток механизаторов приводил к тому, что они вынуждены были работать в летнее время без выходных по 14—15 час в сутки. Далеко не оптимальным было общее соотношение в 1965—1980 гг. в большинстве областей Центрального района числа сельскохозяйственной техники и механизаторских кадров. В Калининской, Смоленской, Тульской, Ярославской областях на 100 тракторов приходилось 87 механизаторов. А к середине 80-х годов из-за нехватки механизаторов в 40% совхозов и колхозов нечерноземной зоны простаивала техника47.
В 60 — 70-е годы сокращается число лиц, занятых малоквалифицированным и неквалифицированным трудом. К концу 80-х им продолжали заниматься 2/з всех работников сельского хозяйства.
Кадровая проблема на селе в 60-х — середине 80-х годов осложнялась и высоким уровнем текучести молодежи.

Исчезающая деревня (1960 -середина 80-х годов)
449
В 70-е годы выпускников средних школ в совхозах и колхозах центральных областей в среднем оставалось 10—12%^. Хозяйства оказывались в крайне затруднительном положении и при направлении молодых людей в сельскохозяйственные профтехучилища и техникумы. В 70-е годы задание по обучению сельскохозяйственных кадров в областях Центрального экономического района выполнялось только наполовину, ежегодно имелись такие хозяйства, которые не посылали ни одного специалиста49. Социологическое обследование девяти областей России(из них шесть — области Центрального района), проведенное Государственным комитетом по использованию трудовых ресурсов к концу 70-х годов, выявило, что основным мотивом миграции молодежи является продолжение учебы (табл. 3). Однако значительная ее часть, не поступившая в учебное заведение, не возвращается в деревню и устраивается в городах. Из общего количества опрошенных молодых людей всего лишь 1,6% изъявили желание вернуться в село50.
Среди причин высокого уровня миграции трудоспособной части деревни в 60-е — середине 80-х годов необходимо указать низкий уровень механизации большинства процессов в сельском хозяйстве. Особенно трудное положение складывалось в животноводстве, экономическая эффективность которого была низкой, а затраты труда на производство продукции высокие. В конце 60-х — начале 70-х годов на производство 1 ц молока затрачивалось в колхозах 14,9, а в совхозах 9,5 челУч, а на 1 ц привеса говядины — соответственно 94,4 и 46,2 челУч (в США на производство 1 ц молока — 2,65 челУч, на производство 1 ц говядины — 5,7 челУч, 1 ц свинины — 4,4 челУч)51. Причиной этого была низкая техническая оснащенность животноводческих ферм, особенно таких операций, как раздача кормов и уборка наво-за52. Механизация труда в животноводстве в 70-е годы также осуществлялась крайне медленно, и на конец 1979 г. значительная часть трудоемких работ производилась вручную53.

450
Раздел 5
Таблица 3
Мотивы миграции молодежи из села в конце 70-х годов *
Мотивы, побудившие сменить место

Молодое
жительства
Всего
население, %


мужчин
женщин
Желание учиться
32Д
27,6
37,5
Отсутствие перспектив для повышения
43
6,0
образования и квалификации



Неудовлетворенность профессией
6,4
63
6,4
и отсутствие работы по специальности



Неудовлетворенность жилищными
11,0
10,4
11,6
и культурно-бытовыми условиями



Неудовлетворенность характером труда и его оплаты
7,1
7,5
6,8
Семейные обстоятельства
22,7
18,2
273
Прочие причины
15,6
5,7
3,9
* ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Ед. хр.237. Л. 4.



В связи с этим приведем несколько выдержек из писем животноводов Московской области, направленных в 1988 г. в редакцию газеты «Сельская жизнь»54. Доярки Лопатин-ской молочно-товарной фермы совхоза «Лесной» пишут, что невыносимо «таскать на своих плечах корм на 30 коров с улицы и в мороз, и в дождь, и в ветер», так как нет кормоза-готовителей, автопоилки на ферме текут. Аналогичную ситуацию наблюдаем и в совхозе «Константиновский»: «Мы на себе перетаскиваем изо дня в день по 600 с лишним килограммов. У всех от работы болят руки. Воздух на ферме такой, что голова кружится, а мы в таком воздухе находимся по 8 — 9 часов».

Исчезающая деревня (1960 - середина 80-х годов)
451
Таблица 4
Уровень механизации основных процессов в животноводчестве Центрального экономического района в 1966-1969 гг. (в % на начало года)*

1966 г.
1967 г.
1968 г.
1969 г.

Фермы крупного рогатого скота

Водоснабжение

53
59
63
66
Раздача кормов

3
4
5
8
Уборка навоза

9
12
16
21
Доение коров

27
31
36
41

Свиноводческие фермы


Водоснабжение

65
75
78
82
Раздача кормов

11
13
16
20
Уборка навоза

12
16
21
28


Птицефермы


Водоснабжение

51
59
66
73
Раздача кормов

15
19
25
32
Уборка навоза

7
11
17
26 *
* ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Ед. хр. 215. Л. 372.


Семь телятниц совхоза «Вперед» Московской области обслуживают по 57 голов телят каждая. «Поим вручную. Условия работы плохие... Телята часто болеют и дохнут. Воду греем сами, т.к. наш истопник зачастую пьянствует». И это только несколько из массы похожих писем. Причем касаются они относительно благополучной Московской области (табл.4).
Ситуацию в животноводстве не изменило решение Министерства сельского хозяйства СССР 1970 г. о переименовании профессий. И хотя обоснованием этого было изменение профессионального качества труда, содержания обязан

452
Раздел 5
ностей работников и их функций в результате изменений средств производства, технологии и организации труда, на наш взгляд, это было продиктовано в первую очередь трудностями в закреплении кадров. Непривлекательность профессий, неблагозвучность их названий оказывали отрицательное психологическое воздействие на молодых. Были разработаны новые наименования профессий рабочих, занятых в животноводстве: мастер молочного животноводства (работа доярки, работа по обслуживанию коров, скотника-пастуха, телятницы), мастер машинного доения, мастер свиноводства (работа свинаря), мастер овцеводства (чабан), мастер птицеводства (птичница), мастер коневодства (конюх) и т.д.55.
В 60—80-е годы КПСС постоянно заявляла, что первоочередными задачами ее экономической и социальной политики, в том числе и в аграрном секторе, являются рост материального благосостояния советских людей, наиболее полное удовлетворение их растущих материальных и духовных потребностей56. Важнейшей партийно-государственной мерой, имеющей целью повышение уровня доходов, явилось введение в 1966 г. гарантированной денежной оплаты труда колхозников. Однако и она, не связанная с результатами труда колхоза, привела к экономическим и социальным деформациям. В 1965 г. фонд оплаты труда в колхозах составлял 64 валового дохода, в 1970 г.— 66, в 1978 г.— 77, а в 1980 г. — 96%. В 1985 г. почти каждый десятый колхоз в СССР расходовал средств на оплату труда больше, чем получал валового дохода57. Поэтому и складывалась часто ситуация, при которой в убыточных колхозах колхозники получали достаточно высокую заработную плату. Сам факт введения гарантированной оплаты труда колхозникам наряду с рабочими совхозов являлся свидетельством того, что раскрестьянивание состоялось.
С середины 60-х годов доля оплаты труда колхозников и рабочих совхозов в совокупном денежном доходе начинает резко повышаться. Если в 1961 г. она равнялась 34,5%, то к 1975 г. достигла 52,2%, а в 1985 г. — 57,3%^. В 1970 г. заработная плата в сельском хозяйстве составляла 101,0 руб., в 1980г.—149,2 руб59
Вместе с повышением доли заработной платы в совокупном денежном доходе наблюдались тенденция снижения

Исчезающая деревня (1960 - середина 80-х годов)
453
доходов от личного подсобного хозяйства: к 1980 г. их доля равнялась 26,1% всего совокупного дохода, в 1985 г.— 21,8, а в 1988 г. — 20,0%6°. И это несмотря на то что по решению октябрьского (1964г.) и мартовского (1965г.) пленумов ЦК КПСС были отменены ограничения на развитие личного подсобного хозяйства сельских тружеников61. И в дальнейшем, на протяжении второй половины 60-х — 80-х годов КПСС неоднократно возвращалась к вопросу развития личного подсобного хозяйства62, и в целом отношение к нему было внешне вполне благоприятно, хотя оно и противоречило набиравшей силу уравнительной тенденции. Неспособность, в силу диктата и администрирования, окончательного огосударствления колхозно-совхозной системы, обеспечить народ продовольствием от общественного хозяйства вынуждала партийно-государственное руководство мириться с наличием подсобного хозяйства колхозника.
Противоречивость введения гарантированной денежной оплаты труда, ее роста в колхозах и совхозах проявилась и в том, что в 60-е — середине 80-х годов не получила значительного увеличения реализация дохода на непродовольственные товары, питание и культурно-бытовые услуги на селе. К концу 60-х годов доля этих затрат в совокупном доходе сельской семьи Центрального экономического района выросла в среднем до 35,4%63. Однако уже с середины 70-х годов наблюдалось сокращение доли расходов в совокупном доходе семьи: затрат на непродовольственные товары и культурно-бытовые услуги с 30,2 до 29,9% в 1980 г., на питание — с 39,9 до 35,5% соответственно64. Тенденция сокращения доли расходов на питание и непродовольственные товары, обнаруживавшаяся в 70-е годы, сопровождалась и тенденцией увеличения доли накоплений. Причем всероссийские и местные данные показывают: в сельской местности средние размеры вкладов в сберкассы росли быстрее65, что объяснялось снижением товарных запасов в целом по стране (в 1970 г. 20%, а в 1978 г.— 53% прироста сбережений образовалось в результате неудовлетворенного спроса)66. А также сказались меньшие возможности жителей села в реализации полученного ими денежного дохода (в 70-е годы сложившиеся пропорции капитальных вложений в производственную и непроизводственную сферы составили на селе 6:1)67.

454
Раздел 5
Рассмотрим на примере Центрального района России, каковы же были реальные социально-культурные процессы в деревне в 60-е — середине 80-х годов.
Социологические опросы68 сельского населения показывают, что в числе важнейших причин миграции — жилищная проблема. Состояние жилищно-коммунального хозяйства является важным показателем уровня жизни, служит своеобразным индикатором уровня общего развития региона. Обеспеченность жильем населения центральных областей нечерноземной России с конца 50-х годов медленно, но росла. Если в 1959 г. в целом по Центральному району она составляла 14,6 м2 общей площади на одного человека, в сельских поселениях— 12,2 м2, то к концу 1979 г. этот показатель был соответственно равен 15,9 и 14,0 м269. Следует отметить, что рациональные нормативы обеспеченности населения общей площадью жилых домов, разработанные Госпланом РСФСР в 1968 г., предусматривали следующие показатели: для всего населения — 21,5 м2, на одного сельского жителя —23,6 м2 70.
Несмотря на попытку осуществления в 60—70-е годы в стране программы жилищного строительства, благоустроенное жилье всегда оставалось (остается и сегодня) одним из самых дефицитных социальных благ. Практически в рассматриваемые 25 лет в сельской местности преобладало сельскохозяйственное производственное строительство: объекты сельскохозяйственно-производственной инфраструктуры, животноводческие комплексы. В результате жилищный фонд в сельской местности к концу 70-х годов обветшал более чем на 50%, а часть его находилась и вовсе в аварийном состоянии71.
Сдвиг в отраслевой структуре сельского строительства начинает происходить только в начале 80-х годов: жилищное строительство стало преобладать в общем его объеме.
Кризис жилищной проблемы был связан с сокращением удельного веса капитальных вложений в строительство жилья: в 1965— 1970 гг. они составляли 17,7% от общих объемов капитальных вложений в народное хозяйство, в 1971 — 1976 гг. — 15,8, в 1976-1981 гг. — 14,2%72.
Сельская местность в 60—70-е годы отличалась очень низким уровнем благоустройства жилья. Положение в Центральном Нечерноземье на протяжении 20—25 лет почти не менялось.

Исчезающая деревня (1960 - середина 80-х годов)
455
К концу 70-х годов в Смоленской области только 6,1% сельского жилья было оснащено водопроводом, 4,2 — канализацией, 11,4% — центральным отоплением. Схожей была ситуация в Калужской области: 12,1%— водопроводом, 9,2— канализацией, 11,0%— центральным отоплением73. Разница в показателях благоустройства по отдельным областям небольшая. Низкая благоустроенность жилого фонда становится еще более очевидной, если сравнить эти данные с уровнем благоустройства сельского жилья по стране в целом, а особенно с городским жильем. В конце 70-х — начале 80-х годов 30,8% государственного (наиболее благоустроенного) сельского жилья имело водопровод (в городе — 81,8%), 25,8 — канализацию (в городе — 89,7%), 30,8% — центральное отопление (в городе — 88,9%)74.
Провалом для сельского жилищного строительства закончилась политика искусственной урбанизации, механического перенесения черт городской застройки на село, когда там стали возводиться многоэтажные дома без надворных построек. В Центральном районе России с середины 70-х годов 70 — 80% жилых домов строилось в крупнопанельном исполнении75. Это (а также неоправданный перевод колхозов в совхозы, ограничение до середины 60-х годов личных подсобных хозяйств, ликвидация «неперспективных» деревень, сселение семей на центральные усадьбы сельскохозяйственных предприятий) приводило к разрушению семейно-усадебного уклада жизни (что, может быть, является самым главным последствием процесса раскрестьянивания), того, что представляет собой наиболее устойчивую тенденцию и направление развития сельского быта. В результате этой политики разрушались его особенности и привычность: связь с природными циклами, близость к земле, тесное совмещение с аграрным трудом и содержанием скота, обособленность семейной жизни и прочность соседских связей, взаимопомощь родственников, передающиеся из поколения в поколение навыки и изменения, духовные традиции и обычаи, принципы самоуправления.
Обеспеченность постоянными детскими дошкольными учреждениями в селах региона в 1965 г. составляла приблизительно 10%, к 1979 г. повысилась до 15%. На 10 тыс. сельских жителей Центрального района приходилось в 1965 г. 13 врачей и 75 больничных коек, в 1979 г.— 17 и 90 соответствен

456
Раздел 5
но76. На одного врача в селах Калининской области в 60— 70-егоды в среднем приходилось свыше 47 тыс. человек77. Значительная часть медпунктов в областях центра России размещалась в мало приспособленных помещениях.
В Калининской области, типичной для областей Центрального района России, в конце 60-х годов на одну больницу или медпункт приходилось девять деревень и сел, в конце 70-х — семь; на одну школу — пять и четыре соответственно (на восьмилетнюю ^— 19 и 17), на одно торговое предприятие— три-четыре деревни в конце 60-х и две в конце 70-х годов78. На фоне низкой обеспеченности поселений объектами культурно-бытового назначения в целом мы все-таки наблюдаем к концу 70-х годов некоторый рост показателей. Однако нужно отметить, что этот процесс был обусловлен не столько реальным улучшением материально-технической базы сферы обслуживания, образования и культурного назначения, сколько сокращением числа сел и деревень в результате политики ликвидации «неперспективных» поселений. Кроме того, чаще всего культурно-бытовые учреждения находились на центральной усадьбе, от которой другие населенные пункты были удалены на расстояние от 3 до 15 км.
Указанная тенденция обнаруживается также и в обеспеченности сельской местности общеобразовательными школами. Рост числа школ в среднем на район Калининской области с 21 в 1959 г. до 32 в 1982 г. и в Московской с 14 до 23 соответственно не означал увеличения числа мест в школах. В среднем по районам Московской области к началу 80-х годов использовалось 78% школьных мест, в Калининской — 32%. Особенно недогруженными оказались начальные школы: от 2 до 12 учеников в среднем в школах Калининской области, от 5 до 34 в Московской79. Малая наполняемость школ в сельской местности Центрального региона — следствие быстрого уменьшения в ней сельского населения, что вело за собой сокращение в дальнейшем сети школ.
Не менее тяжелое положение складывалось в сельской местности Центрального экономического района с торговым обслуживанием, на которое оказали влияние мелко-селенный характер расселения, складывавшаяся демографическая ситуация (депопуляция, постарение населения), нехватка кадров, низкий уровень развития транспортных свя

Исчезающая деревня (1960 - середина 80-х годов)
457
зей и др. В среднем на одно торговое предприятие в Ярославской области во второй половине 60-х годов приходилось шесть населенных пунктов, в Костромской области — четыре, в Калининской — семь. К концу 70-х годов соответственно четыре, три и пять80. Значительная часть населенных пунктов в областях Центрального региона не имеет торговых предприятий и до сих пор и расположена на расстоянии более 2 км до ближайшего магазина. А расстояние до ближайшего специализированного магазина или магазина с более разнообразным ассортиментом часто превышает 10 км81.
Структура розничной торговли продовольственными товарами на селе в 70-е годы складывалась следующим образом: 30%— водка и ликеро-водочные изделия, 14 — 24% — хлеб и хлебные изделия. Торговля рыбой и кондитерскими изделиями составляла лишь 8 и 11 % соответственно82.
Картина развития социальной инфраструктуры в сельской местности не может быть полной без характеристики состояния и развития транспортных связей. В 60-е годы около 50% центральных усадеб колхозов и совхозов региона не имело хороших подъездов к основным магистралям. Только немногим более половины сельскохозяйственных районов были соединены с областными центрами дорогами с твердым покрытием. Еще хуже обстояло дело с внутрихозяйственными дорогами83.
Несколько улучшилось положение к концу 70-х — началу 80-х годов. Количество дорог с твердым покрытием, соединяющих центральные усадьбы с шоссе, по центральным областям России достигло 65%84. Однако, например, в Калининской области к 1975 г. усовершенствованное покрытие имели лишь 15% дорог, твердое— немногим более половины; все остальные дороги являлись грунтовыми. На автодорогах более 70% деревянных мостов имели низкую грузоподъемность. В запущенном состоянии находились эксплуатация и содержание дорожного хозяйства85.
Социальное развитие сельской местности отставало от городской по многим параметрам: доходам, медицинскому и торговому обслуживанию, состоянию транспортных связей и др. И тем не менее анализ архивных статистических материалов о состоянии культурно-бытовой сферы села показывает хотя и крайне небольшой, но рост уровня материального достатка и улучшение других сторон социальной сферы села. Это отмечают и сами сельские жители при проведении социологических опросов. По оценкам значительной части сельчан, в самые, казалось бы, застойные годы — в первой

458
Раздел 5
половине 80-х годов — происходил рост их социального благополучия86 . Как же увязать эту оценку с фактом отсталости села и в целом с негативной оценкой социально-культурного развития советской деревни, особенно за последние десятилетия? Дело в том, что за сотни лет в российской деревне сложились столь низкие стандарты личного потребления, что до сих пор сельский житель заметно сильнее, чем горожанин, реагирует на улучшение бытовых условий87.
Кроме того, было бы упрощенным объявлять 70-е годы временами сплошной стагнации, непрерывного кризиса советской деревни. В общем процессе торможения развития социальной сферы отмечаются и тенденция к росту социальной защищенности и сдвиги в культурно-бытовом устройстве города и села88. Относительно низкая стоимость продуктов, низкая квартплата, бесплатное образование и медицинское обслуживание, всеобщее пенсионное обеспечение, отсутствие структурной безработицы и другие факторы, по мысли Т.Н. Заславской, были социальными предпосылками современных изменений в общественной жизни, поскольку расширили возможность выбора людьми способов поведения в среде труда и быта, значительно ослабили зависимость работника и потребителя от методов командно-административного управления89.
Но, как уже отмечалось, рост доходов, помимо социального эффекта, в условиях командно-административной системы ослаблял экономическую необходимость работать, затруднял материальное стимулирование труда. Изменение материального положения происходило в результате централизованного увеличения тарифных ставок (вместе с введением гарантированной оплаты труда колхозникам), увеличения выплат из общественных фондов потребления и т.д. В этих условиях невозможно обеспечить связь между мерой труда и мерой потребления, что порождает иждивенческие тенденции, пассивное экономическое поведение и низкую общественную активность.
Следствием аграрной политики 60-х — середины 80-х годов было усиление миграционных процессов, которые особенно остро, в силу высокой степени индустриализации, протекали в центральных областях России и привели к обезлюдению деревни. Результатом ее стал и низкий социально-культурный уровень развития села. Социально-экономические преобразования на селе привели к тому, что собственник в крестьянине был уничтожен. Уничтожено то, что всегда привязывало крестьянина к земле, — его хозяйство, его

Исчезающая деревня (1960 - середина 80-х годов)
459
желание быть хозяином на ней. Индустриализация сельского труда дала тип работника-поденщика, который не заинтересован в своем труде90.
Отсюда все нарастающие трудности в сельском хозяйстве СССР: за восьмую пятилетку прирост валовой продукции составил 21%, за девятую —13, десятую — 9, одиннадцатую — 6%. За 1983—1987 IT. валовая продукция сельского хозяйства выросла всего на 11,5%. Этот прирост лишь немного превышал темпы прироста населения91. Раскрестьянивание деревни завершилось.
Е.Б. Никитаева
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ленинская аграрная политика КПСС. М, 1978. С. 485. ^ Т ю р и н а А.П. Советская деревня на путях обновления. М, 1989. С. 32.
3 Демографическая ситуация и расселение населения в сельской местности РСФСР / Под ред. Е.М. Гасилова и др. М., 1986. С. 3.
4 Там же. С. 5, 13; Социальные факторы и особенности миграции населения СССР. М., 1978. С. 88.
^Рыбаковский Л.Л., Тарасова Н.Н. Миграционные процессы в СССР: новые явления // Социол. исслед. 1990. № 7. С. 32.
61ДХСД. Ф. 5. Оп. 46. Д. 501. Л. 2.
7 Там же. Л. 3. Там же. Л. 12.
9 Там же. Л. 13.
10 Там же. Л. 38, 39. п Там же. Л. 48-92.
См табл 1
13 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 46. Д. 501. Л. 97.
14 Пленум ЦК КПСС, 24-26 марта 1965 г.: Стеногр. отчет. М.,1965. С. 15,31-32.
*5 На пороге кризиса: Нарастание застойных явлений в партии и обществе / Под ред. В.В. Журавлева. М., 1990. С. 253.
Проблемы повышения эффективности сельскохозяйственного производства. М., 1986. С. 7, 9.
17 Ленинская аграрная политика КПСС. С. 212 — 217.

460_Раздел 5
18 Там же. С. 403 - 404.
19 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 68. Д. 942. Л. 4.
20 итоги Всесоюзной переписи населения 1970 г. М., 1972. Т. 1.С. 146,166.
21 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Д. 237. Л. 8,9.
22Беленький B.P.,Федунова Г.Ф. Сельское расселение в нечерноземной зоне РСФСР. М, 1975. С. 19.
23 ЦХСД Ф. 5. Оп. 62. Д 237. Л. 10.
24 Там же. Оп. 68. Д. 995. Л. 62; РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 148. Д. 177. Л. 145.
2^Беленький B.P.,Федунова Г.Ф.Указ.соч.С.16.
^Прошляков В.П., Гординский Я.П. Кто же их выдумал... «неперспективные» деревни? // Достижения науки и техники АПК. 1992. № 4. С. 41.
2^ Табачников В.Б. Концепции и пути ускорения социального развития села. // Пути ускорения социального развития села нечерноземной зоны РСФСР: Сб. науч. тр. / Отв. ред. В.Б. Табачников. Л., 1988. С. 5, 7.
28 Рассчитано по данным переписей населения 1959, 1970, 1979 гг.
29 Щ у к и н АС. Демографическая ситуация в природных сельских районах Калининской области // Вопросы социально-экономической географии Верхневолжья. Калинин, 1987. С. 31; Миронова Г.Л. Демографическая ситуация в сельских поселениях Центрального экономического района: (На примере Брянской области) //Методика и опыт изучения сельских поселений Нечерноземья. М., 1991. С. 71.
^Кутафьева Э.С., Москалева Н.И., Папе-нов КВ., Т р у д о в а М.Г. Миграция сельского населения (в Центральном экономическом районе). М., 1971. С. 19.
31 Там же. С. 21; РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 7. Д 1145. Л. 13.
j*2 Рассчитано по: ГАРФ. Ф. 616. Оп. 3. Д. 6095. Л. 3 - 8.
33Табачников В.Б.Указ.соч.С. 103.
34Миронова Г.Л.Указ.соч.С.71.
35 Веста, статистики. 1975. № 12. С. 81-83.
36 Соотношение детей (0 — 9 лет) и численность населения в возрасте 20 — 49 лет.
37 Например: Сидоренко Н.М. Партия и кадры села. Ростов н/Д 1987 и др.
^Рыбаковский Л.Л., Тарасова Н.Н. Миграционные процессы в СССР: Новые явления. С. 32.
39 Территориальные особенности народонаселения РСФСР/ Под ред. ЛЛРыбаковского. М., 1976. С. 191.
40 Велданова И., Казаков А, Лиходед В. Миграционная подвижность сельского населения Нечерноземья // Нечерноземье: Демографические процессы. М., 1977. С. 53.

Исчезающая деревня (1960 - середина 80-х годов) 461
4* Расчеты сделаны по материалам сводных годовых отчетов колхозов Московской области.
42 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 46. Д. 517. Л. 81.
43 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 139. Д. 391. Л. 12.
44 Там же. Д. 433. Л. 50.
45 Социальная структура сельского населения СССР. М.,
1986. С. 127.
46 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Д. 237. Л. 3.
47 Проблемы повышения эффективности сельскохозяйственного производства. М., 1985. С. 74; Казаков АИ. Проблемы тру-донедостаточных районов нечерноземной зоны РСФСР: (На примере Смоленской области) // Демографическая ситуация и расселение населения в сельской местности РСФСР. С. 62.
48 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 139. Д. 433. Л. 50.
49 Там же.
50 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Д. 237. Л. 5.
51 Там же. Д. 215. Л. 1.
52 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Д. 215. Л. 2 - 3.
53 Там же. Л. 6.
54 Там же. Д. 222. Л. 153.
55 Там же. Л. 167.
56 См.: Материалы XXIII съезда КПСС. М., 1966. С. 127; Материалы XXIV съезда КПСС. М., 1971. С. 39; Материалы XXV съезда КПСС.М., 1976.С. 40-41;Материалы XXVI съезда КПСС.М., 1981. С. 58 -59;Материалы XXVIIсъезда КПСС.М., 1986.С. 45-47.
57 См.: Народное хозяйство в 1980 г.: Стат. ежегодник. М., 1981. С. 254; Всесоюзное собрание представителей советов колхозов союзных республик, 1 декабря 1986 г.: Стеногр. отчет. М.,
1987. С. 27.
58 ГАРФ. Ф. 374. Оп. 35. Д 5443. Л. 46; Бюджеты рабочих, служащих и колхозников в 1975—1988 гг.: Сб. материалов. М., 1909. С. 228.
59 Благосостояние советского народа: Крат. стат. сб. М., 1990. С. 17.
60 Бюджеты рабочих, служащих и колхозников в 1975— 1988 гг. С. 228.
6* Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам.М.( 1968. Т. 5. С. 517. °~ Там же.
63 ГАРф ф       0п 35 д 5443 д 46
~4 Благосостояние советского народа. С. 278. 65 Народное хозяйство РСФСР в 1975 г.: Стат. ежегодник. М., 1976 С 499.
XI Известия. 1993. 25 сент.
67 Староверов В.И. Целесообразность как принцип социального развития современной советской деревни // Социальная среда села: Противоречия и пути их преодоления: Тез.

462
Раздел 5
докл. и сообщ. сов. ученых к VII Всемир. контр, по социологии деревни, Болонья, 1988. М., 1988. С. 7.
68См.: Петриков А.В. Совершенствование механизма социального развития села // Социальное развитие села и формирование трудовых коллективов. М., 1989. С. 18.
69 ГАРф ф 61б оп. 3. Д. 6095. Л. 2.
^Балина Т.А. Изучение жилищной проблемы по материалам Всесоюзной переписи 1989 г.: (На примере Добрянского района Пермской области) // Методика и опыт изучения сельских поселений Нечерноземья. С. 75.
71 ЦХСД Ф. 5. Оп. 62. Ед. хр. 237. Л. 6.
72 Народное хозяйство СССР в 1985 г.: Стат. ежегодник. М., 1986. С. 367.
73 ГАРФ. Ф. 616. Оп. 3. Д 6095. Л. 33, Д 6094, 6090. Л. 34 (рассчитано по сводным отчетам колхозов и совхозов областей).
74 Народное хозяйство СССР в 1980 г. С. 431 - 433.
75 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 148. Д. 180. Л. 64-65.
76 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 68. Д. 942. Л. 2 - 4.
77 Там же. Ед. хр. 237. Л. 6.
78 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 139. Д. 430. Л. 5-6.
79 Там же. Ф. 17. Оп. 139. Д. 430. Л. 8.
80 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Ед. хр. 237. Л. 6.
81Юрченко С.А. К вопросу об уровне торгового обслуживания в сельской местности Нечерноземья // Методика и опыт изучения сельских поселений Нечерноземья. С. 197.
82 ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Ед. хр. 237. Л. 7.
83фдорентьев Л.Я. Сельское хозяйство Нечерноземья: Интенсификация, повышение эффективности, социальные проблемы. М., 1975. С. 49.
84 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 148. Д. 798. Л. 26.
85 Там же. Оп. 139. Д. 392. Л.25.
86См.: Самсонов В.Б. Организация сельского быта в СССР: Ист.-соц. аспект. Саратов, 1991.
87 Там же.
88 См.: Гордон ЛА, Клопов Э.В. Что это было?: Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30-40-х годах. М., 1989. С. 96-97; Самсонов В.Б. Организация сельского быта в СССР. С. 54 и др.
89 Заславская Т.И. Перестройка и социализм // Постижение. М.,1990. С. 224-226.
90 См.: Три дня в Болтове, или Монологи о сельскохозяйственном труде и мировоззрении земледельца// Знамя. 1987. № 3. С. 206, 207,221.
91 Коммунист. 1989. № 4. С. 16.

Этюды о крестьянском хозяйстве
Вопрос о формах земельной собственности в России — самый важный для истории России XX в. И самый «проклятый». Каждая эпоха, каждый новый поворот политического развития страны вновь и вновь по-своему свидетельсвуют о его остроте и актуальности. Нетрудно увидеть, что и в наше время, несмотря на закрепленный Конституцией принцип частного землевладения, дискуссия о частной собственности на землю не только не утихает, но, пожалуй, еще больше разгорается и в научных кругах, и в публицистике, и в сфере политики. При этом часто используются совершенно те же термины, что и 90 лет назад. Это сходство терминологии не может быть лингвистической случайностью. Вглядимся внимательнее — и, возможно, не только увидим его значение, но и сможем понять современный смысл вопроса о земельной собственности, привнесенный новейшими поворотами российского социального и политического процесса.
Давно общеизвестно, что вспыхнувшие в России с небывалой силой в первые годы столетия политические дискуссии о том, кто и как должен владеть и распоряжаться землей, были, по сути дела (и именно так понимались всеми участниками), дискуссиями о будущем государственном устройстве страны, о формах государственной власти. Вспомним, знаменитый афоризм «Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия» родился как раз в ходе дискуссии такого рода, дискуссии либералов с социалистами, и завершил речь П.А. Столыпина «Об устройстве быта крестьян и о праве собственности», произнесенную в Государственной думе Ю мая 1907 г.
Формула исторического выбора, предложенная Столыпиным в его афоризме («Им нужны... нам нужна»), вполне

464
Раздел 5
соответствовала (а нам важно, что и по сей день соответствует) двум противоборствующим программам устройства российской жизни в целом и жизни деревни в частности: революционной, социалистической и, напротив, реформаторской, либеральной.
Социалисты связывали свое политическое будущее с разрушением самого института частной собственности вообще и частного землевладения конкретно. Их целью были полная национализация земли, полный контроль над хозяйственной жизнью крестьянства, наконец, устройство самой этой жизни по правилам, навязанным крестьянину политическими властями. В.И. Ленин, вождь наиболее радикальной из российских политических партий, формулировал эту цель достаточно четко: «национализация есть передача всей земли в собственность государства. Собственность означает право на ренту и определение государственной властью общих для всего государства правил владения и пользования .землей»1. Национализация есть унификация правил крестьянской жизни, поскольку сам процесс владения и пользования землей и составляет содержание жизни крестьянина.
Напротив, либеральная программа, а такой являлась программа Витте — Столыпина, хоть на исторический миг (1906— 1916 гг.), но была направлена на укрепление и развитие института частной собственности. Получение крестьянином собственного надела земли, его выход из системы общинного землепользования на деле означали освобождение от гнета общины, давно уже стеснявшей или даже вовсе подавлявшей индивидуальную деловую инициативу миллионов сельских хозяев. Это была программа не только экономического освобождения или, как теперь бы сказали, программа «либерализации», но программа освобождения личности. «Неужели не ясно, что кабала общины, гнет семейной собственности являются для 90 миллионов населения горькой неволей? Неужели забыто, что этот путь уже испробован, что колоссальный опыт опеки над громадной частью нашего населения потерпел уже громадную неудачу? »2
Законодательно оформленная указом от 9 ноября 1906 г. и рядом последующих актов реформа землевладения органически соответствовала потребностям российского общества и российской экономики, потребностям, давно и четко осмысленным и политиками, и социологами, и экономистами. Лучшее доказательство этого — конструктивный успех реформы. Известно, что с 1907 по 1916 г. было создано 1612690

Этюды о крестьянском хозяйстве
465
хуторов и отрубов или, говоря иначе, отдельных частновладельческих крестьянских хозяйств, разорвавших прежнюю зависимость от общины. К 1917 г. на территории 47 губерний Европейской России 51% всех крестьянских хозяйств уже имели землю в подворном владении3.
С высокими темпами развития крестьянского фермерства соотносится и высокий темп экономического подъема России в начале второго десятилетия XX в., в том числе и подъема сельского хозяйства: производство зерна за пять лет (1908—1912 гг.) по сравнению с предыдущим мирным пятилетием (1898— 1902 гг.) выросло на 22,5%, производство картофеля — на 31,6, сахарной свеклы — на 42%4.
Столыпин был уверен в успехе последовательно проводимой реформы: «Дайте государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России»5. Он прекрасно понимал, что, если его реформаторские идеи смогут неукоснительно и до конца претвориться в жизнь, они поспособствуют возникновению в России многочисленного среднего класса, широкого слоя мелких и средних собственников, того социального слоя, который (как впоследствии показала вся мировая история XX в.) один только и может быть прочной социальной базой демократического общественного порядка и политической стабильности.
Вообще Столыпин, пожалуй, был первым и едва ли до сих пор не единственным российским государственным деятелем, который не только хорошо понимал и в четких формулах умел показать прямую зависимость между наличием в обществе сильного среднего класса, с одной стороны, и общественным миром и благоденствием — с другой, но и находил способы убедительно разоблачить политику и социальную демагогию социалистов разного толка (от эсеров до большевиков), широко разглагольствующих о свободе, но на деле всегда стремящихся захватить, полностью сосредоточить в своих руках и политическую власть, и монопольное право на распоряжение собственностью вообще и землей в особенности. Столыпин, выступая в Государственной думе, неоднократно подчеркивал: кто распоряжается землей, тот распоряжается будущим России:
«И насколько нужен для переустройства нашего царства... крепкий личный собственник, насколько он является преградой для развития революционного движения, видно из трудов последнего  съезда  социалистов-револю

466
Раздел S
пионеров, бывшего в Лондоне в сентябре настоящего года (1908.—А Г.).
Я позволю себе привести вам некоторые положения этого съезда. Вот то, между прочим, что он постановил: „Правительство, подавив попытку открытого восстания и захвата земель в деревне, поставило себе целью распылить крестьянство усиленным насаждением личной частной собственности или хуторским хозяйством. Всякий успех правительства в этом направлении наносит серьезный ущерб делу революции"... Затем дальше: „С этой точки зрения современное положение деревни прежде всего требует со стороны партии неуклонной критики частной собственности на землю, критики, чуждой компромиссов со всякими индивидуалистическими тяготениями"»6.
Реформы Столыпина, в результате которых Россия на глазах современников превращалась в процветающую страну мелких и средних собственников, всеми сторонами политического процесса, всеми партиями понимались как мощное средство против революций, против «великих потрясений», т.е. как фактор стабильности общественного умиротворения. Только либералов это радовало, а социалистов — от эсеров до большевиков — подталкивало к самому решительному противодействию, вплоть до вооруженной борьбы. И понятно: успех либеральных реформ в России вообще и утверждение права частной собственности на крестьянский надел в особенности лишали социалистов каких бы то ни было надежд самим стать и субъектами политической власти, и распорядителями собственности.
В.И. Ленин в принципе мог бы и сам подписаться под словами П.А. Столыпина о том, что крепкий собственник является преградой для революционного движения, и под его мыслью о том, что широкое утверждение права частной собственности на землю кладет конец «опыту опеки» над российским крестьянином. Да он и писал в том же смысле, но по-своему: «Столыпинская конституция и столыпинская аграрная реформа являют собой новую фазу в разрушении старой, полупатриархальной и полуфеодальной системы царизма, новый маневр на пути его превращения в монархию среднего класса (курс. мой. — Л. Г.)... Было бы пустой и глупой демократической фразеологией, если бы мы сказали: успех такой политики невозможен. Возможен! Если столы

Этюды о крестьянском хозяйстве
467
пинская политика продержится достаточно долго, тогда аграрный строй России станет вполне буржуазным»7.
Именно эта ясная всем перспектива успеха либеральной реформы вызывала раздражение у социалистов вообще и особенно у большевиков: «Самодержавие сделало „шаг по пути превращения в буржуазную монархию", оно пытается укрепить поместное землевладение крепостников новой, буржуазной аграрной политикой; оно налаживает союзы крепостников и буржуазии в черно-желтой Думе; оно использует широкое контрреволюционное („веховское")на-строение в либеральной буржуазии»8. Признание несомненных успехов реформы подталкивало социалистов к отчаянному сопротивлению: их-то целью как раз и были революция и последующее установление тотальной «опеки» над крестьянством прежде всего посредством сосредоточения всей земельной собственности в распоряжении институтов государственной власти (при национализации земли) или органов местного самоуправления (при ее муниципализации).
Именно поэтому первостепенной политической задачей в годы столыпинской реформы социалисты объявляли разрушение крупного помещичьего землевладения России, а с ним и самого принципа частной собственности на землю. Они считали, что и помещичья, и общинная, и крестьянская, и всякая другая земля должна быть национализирована (или муниципализирована) с тем, чтобы в дальнейшем этой отчужденной землей от имени государства (или от имени местного самоуправления) «по справедливости» наделялось только трудовое крестьянство.
П.А. Столыпин не только предупреждал, к каким последствиям приведет воплощение этих социалистических идей, но и показывал, с помощью какого аппаратного механизма будут они воплощаться: «Я полагаю, что земля, которая... отчуждалась бы у одних и предоставлялась бы другим местным социал-демократическим присутственным местам, что эта земля получила бы скоро те же свойства, как вода и воздух. Ею бы стали пользоваться, но улучшать ее, прилагать к ней свой труд с тем, чтобы результаты этого труда перешли к другому лицу (например, к лицам „местного социал-демократического присутствия"), — этого никто не стал бы делать» (курс. мой. —Л.Т.)9.
Когда коммунисты силой оружия захватили власть в России, когда и впрямь возникли «местные социал-демократи

468
Раздел 5
ческие присутствия» (обкомы и крайкомы коммунистической партии), когда они сосредоточили в своих руках всю власть над российской деревней, тогда-то вполне и подтвердилась трагическая прозорливость Столыпина.
Декретами о земле от 8 ноября 1917 г. и о социализации земли от 18 января 1918 г. коммунистические власти покончили не только с крупным помещичьим землевладением в России, но и с крестьянским, фермерским частным землевладением. Все частновладельческие наделы поступали в уравнительный передел. Земля была национализирована. С частной собственностью на землю было покончено. Не-? смотря на временные компромиссы (например, Закон о земле в октябре 1922 г.), возвращавший крестьян к некоторым дореволюционным нормам землевладения), к 1927 г. 95,5% всех хозяйств были возвращены к общинному землепользованию, и только 3,5% крестьян продолжали вести фермер-) ское хозяйство, постоянно рискуя подвергнуться «раскулачиванию», т.е. насильственному разорению и репрессиям (что с ними и произошло в последующие два-три года). Судь-', ба земли, судьба России оказалась полностью в руках чиновников коммунистического аппарата, для которых всерьез значима была только одна ценность — власть. Экономическая и социальная основа благополучия страны, которая воз-; родилась в годы реформы, была разрушена.
В 1917 г. коммунистические власти окончательно остановили великую реформу Столыпина, отняли у народа землю и стали насаждать собственные порядки в деревне. Но оказалось, что логику исторического процесса вовсе уничтожить' невозможно. Оказалось, что здравый смысл русского кре-; стьянства нельзя убить ни безумными декретами, ни даже физическим уничтожением наиболее талантливой и работо-, способной его части. На крошечных участках земли, каза-: лось задавленный, задушенный в ошейнике ограничений и запретов, русский крестьянин не только выжил сам, не только дал возможность всему народу не умереть с голоду, но и вопреки безумным доктринам на деле, на практике утвердил незыблемость принципа частной собственности.
Приступив в 1929 г. — 30-х годах к всеобщей принудительной коллективизации, коммунистические власти скоро натолкнулись на некую естественную черту, переступить которую побоялись сторонники даже самого безудержного наси

Этюды о крестьянской хозяйстве
469
лия. Это выглядело как естественный рубеж сопротивления: оказалось, что сама природа крестьянского труда и крестьянской жизни, сам духовный строй крестьянской личности не позволяют полностью лишить крестьянина земли, скота, жилых и хозяйственных построек, инвентаря. В самый разгар кампании коллективизации личное (подсобное) хозяйство крестьян было выведено из мертвого круга обобществления. Оставляя пока в стороне анализ причин, вспомним, что осознание этого факта проявилось в знаменитой статье Сталина «Головокружение от успехов», опубликованной в «Правде» 2 марта 1930 г.10 Статья эта, конечно же, всесторонне изучена историками. Однако до сих пор она рассматривалась лишь в определенном временном контексте: как документ эпохи коллективизации, лишь как один из многих феноменов истории политического воплощения коммунистической доктрины в России.
Теперь эта история завершилась. Теперь написан ее финал. Теперь вся она в целом может быть рассмотрена как единый процесс, как единый текст, где каждый эпизод, каждый факт, каждый документ приобретает новые значения в зависимости от его отношения к тексту в целом и к финалу в особенности. И вот при таком подходе «Головокружение от успехов» представляется не просто одним из исторических документов, но документом принципиальной важности.
Интересующая нас статья Сталина композиционно и по смыслу разделена на две части. Первая часть, впрочем занимающая нас в весьма малой степени, содержит заведомо ложные пропагандистские утверждения о том, что политика коллективизации «опирается на добровольность колхозного движения и учет разнообразия условий в различных районах СССР». Жестокий террор, повсеместно распространенный и санкционированный коммунистическим руководством и лично Сталиным как основа политики коллективизации, еще ждет глубокого и всестороннего исследования; однако уже и теперь существует ряд добросовестных работ, Убедительно раскрывающих тему11.
Вторая часть статьи, меньшая по объему, но весьма содержательная по смыслу, настолько важна, что для удобства анализа мы позволим себе пространную цитату из нее:
«Известно, что в ряде районов СССР, где борьба за существование колхозов далеко еще не закончена и где артели

470
Раздел 5
еще не закреплены, имеются попытки выскочить из рамок артели и перепрыгнуть сразу к сельскохозяйственной коммуне. Артель еще не закреплена, а они уже „обобществляют" жилые постройки, мелкий скот, домашнюю птицу, причем „обобществление" это вырождается в бумажно-бюрократическое декретирование, ибо нет еще налицо условий, делающих необходимым такое обобществление. Можно подумать, что зерновая проблема уже разрешена в колхозах, что она представляет уже пройденную ступень, что основной задачей в данный момент является не разрешение зерновой проблемы, а разрешение проблемы животноводства и птицеводства. Спрашивается, кому нужна эта головотяпская „работа" по сваливанию в одну кучу различных форм колхозного движения? Кому нужно это глупое и вредное для дела забегание вперед? Дразнить крестьянина-колхозника „обобществлением" жилых построек, всего молочного скота, всего мелкого скота, домашней птицы, когда зерновая проблема еще не разрешена, когда артельная форма колхозов еще не закреплена, — разве не ясно, что такая „политика" может быть угодной и выгодной лишь нашим заклятым врагам?» 12.
В этом отрывке не только санкционировано существование личного крестьянского хозяйства, но и как бы намечена дальнейшая политическая программа насилия над деревней (заметим, так никогда и не состоявшаяся). Она и не могла состояться. Суть дела как раз и заключается в том, что, признавая в самой верхней точке политического насилия над крестьянством наличие некой зоны, этому насилию недоступной, предполагая в будущем проникнуть в эту крошечную «зону свободы» посредством методов экономических, которых у коммунистов никогда не было и быть не могло, Сталин принципиально отказывается от идеологической последовательности ради практических целей сохранения власти.
Причину, по которой большевики вынуждены были смириться (всегда подчеркивалось, что только временно) с существованием личного (подсобного) хозяйства крестьян, можно изложить и в терминах экономической целесообразности: колхозы, будучи малоэффективными даже в производстве зерновых, которые в большей степени, чем другие сельскохозяйственные культуры, допускают, а иногда и требуют

Этюды о крестьянском хозяйстве
471
относительно больших площадей,— так вот эти колхозы были абсолютно неспособны обеспечить ни самих колхозников, ни население страны такими продуктами, производство которых в весьма ограниченной степени поддается индустриализации (даже и теперь, во времена высоких технологий) и не терпит обезлички: молоком, мясом, овощами, яйцами. Сталин, видимо, понимал, что тотальная экспроприация крестьянской собственности грозила не то что голодом (голод и так охватил страну в первые годы всеобщей коллективизации — особенно в 1932 г.), но полным экономическим коллапсом, который имел бы непредсказуемые последствия и для самой коммунистической власти.
Но разговор о проблемах экономических неизменно приводит нас к разговору об историческом опыте и здравом смысле народа. В цепи бесчеловечных экспериментов, поставленных коммунистическими политиками-доктринерами на судьбе России, эксперимент с коллективизацией был решающим. Именно здесь проходила фатальная черта, за которой в случае последовательного воплощения доктрины следовали смерть общественного здравого смысла и конец российской истории. Но здесь же проходила и черта неподчинения, черта духовного сопротивления той идеологии, которая была совершенно чужда историческому опыту народа, его природному здравому смыслу. Оказалось, что убить этот здравый смысл, заставить людей отказаться от него коммунисты могли, только уничтожив голодом весь народ. И если они остановились, то вовсе не из сострадания, а только из чувства самосохранения. Вопрос о личном хозяйстве крестьянина стал на долгие годы вопросом о жизни и смерти для всей России в целом и для ее коммунистических насильников в частности.
«Если у вас в артели нет еще изобилия продуктов и вы не можете дать отдельным колхозникам, их семьям все, что им нужно, то колхоз не может взять на себя, чтобы и общественные нужды удовлетворялись, и личные»,— так учил Сталин в 1935 г., прямо-таки заставляя крестьянина, чтобы тот, отработав рабочий день в колхозе, принимался за труды еще и в своем личном хозяйстве. Да и как иначе? Даже и в 1939 г., когда колхозная система достаточно укрепилась, около 16 тыс. колхозов не оплачивали труд в деньгах, 46 тыс. — выдавали только по две копейки на трудодень, около 9 тыс. колхозов не выдавали зерна на трудодни13.

472
Раздел 5
Мы прекрасно знаем, что разрешение вести свое личное хозяйство давалось только тем крестьянам, которые отрабатывали норму в колхозе. Мы прекрасно знаем, что хозяйство это крестьянское было так обложено налогом, что вести его временами теряло всякий смысл Мы прекрасно знаем, что степень совокупной эксплуатации крестьянина и его семьи в колхозе и в личном хозяйстве превосходила все мыслимые физические нормы.
Но мы также знаем, что экономическая эффективность; этого хозяйства намного превосходила колхозную: на приусадебных участках, по разным подсчетам занимавших от 0,5 до 3% всех посевных площадей, в крестьянских хозяйствах, обладавших лишь 1/ю всех производственных фондов сельского хозяйства, производилась 1/3 всего сельскохозяйственного продукта14.
Сохраненный российским крестьянином островок собственности и здравого смысла был настолько мал, что иные исследователи советской системы если и замечают это, то относят куда-то на периферию социалистической действительности. И напрасно. Хоть и идет речь всего только об огороде размером */2 га, об одной корове и нескольких головах овец, о поросенке да десятке кур и гусей— эта микрособственность очень скоро проявила себя как системообразующий фактор15.
Ленин был прав, когда писал, что «мелкое производство рождает капитализм... постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе»16. Именно ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе мелкое крестьянское производство, сопротивляясь социалистической системе, разрушая ее изнутри, а иногда, напротив, приспосабливаясь к ней (и так тоже разрушая изнутри), рождало здравые экономические отношения, основанные на чувстве собственности, на чувстве хозяйской ответственности, на реальном экономическом интересе, на прямых рыночных отношениях.
Теперь, оглядываясь назад, мы видим, что, запустив в 1929 — 30-х годах чудовищную машину уничтожения российского крестьянства, коммунисты тогда же вынуждены были мириться с крошечным живым ростком свободы, оставшемся в личном крестьянском хозяйстве.
Каково это хозяйство сегодня?

Этюды о крестьянском хозяйстве
473
В нынешней России каждый год с конца июля, чуть в земле наливаются клубни молодого картофеля, многие сельские жители перебираются ночевать в поле. С дробовиком или мелкашкой в шалашике или землянке, а то и просто укутавшись в кусок полиэтилена, люди стерегут свои огороды. И чем ближе осень, чем хуже погода, чем жутче темень и сильнее дождь, тем вероятнее появление вора... И начинается война: звучат выстрелы, льется кровь. Пострадавшие бывают с обеих сторон: на картофельный разбой иногда идут по двое, по трое, идут решительно, готовые на все. Воров — а как правило, это жители ближайших городов и фабричных поселков — ведет не голодное отчаяние, а трезвый и жесткий расчет: в их понимании цена картофеля уже и теперь выше цены человеческой жизни и все продолжает расти. Но ведь и крестьянин, жизнь вложивший в свое хозяйство, в свой урожай, готов до конца защищаться с оружием в руках.
В российской деревне мало что изменилось за последние годы. Впрочем, колхозов и совхозов почти не осталось. Но нет, они не распались на отдельные фермерские хозяйства, как это мечтается радикальным демократам, и не были как-то еще преобразованы организационно, изменился всего лишь их номинальный юридический статус; и хотя они стали с недавних пор именоваться «товариществами с ограниченной ответственностью» или «акционерными обществами», тем не менее никаких реальных изменений форм собственности, форм хозяйствования, т.е. самой сути экономических и общественных отношений на селе, не произошло. И не то, чтобы политики приложили мало усилий: ничего не изменилось в деревне потому, что наиболее упорными противниками каких бы то ни было изменений оказались сами крестьяне.
Здесь, в сельской местности, в деревне, своя, особенная шкала экономических, нравственных и политических ценностей. Горожанину, особенно интеллигенту, непонятно, даже дико, что его усилия радикально изменить жизнь крестьянина, дать ему землю в частное владение, сделать из него свободного фермера никак не находят должной поддержки в деревне. Крестьяне не торопятся выходить из колхозов (ТОО, АО и т.д.). С удивлением обнаруживаем, что в иных сельских районах среди фермеров больше отставных инженеров

474
Раздел S{
«с оборонки», партийных работников и даже штурманов: дальнего плавания, чем колхозников. И дело не только и не столько в противодействии со стороны председателей кол- \ хозов, которые по должности должны блюсти целостность? своих хозяйств, — дело в том, что крестьяне нынешнего по-) коления, даже и продолжая числиться в колхозе, давно уже; имеют и необходимое количество земли в частной собствен-! ности и все, что нужно для ведения собственного хозяйства. { В самом деле, что же подталкивает колхозника к фермерству, когда он, по сути, давно уже стал фермером: пусть лишь в часы, свободные от работы в колхозе, пусть лишь на своем приусадебном огороде, пусть лишь со своим личным хозяйством, но все-таки фермером, который решает, что, когда и как производить в своем хозяйстве и как распорядиться произведенным продуктом. Теперь уже неоднократно опубликованы и широко известны данные, показывающие, что именно эти внеколхозные или, вернее, подколхозные мик-1 рофермы кормили и продолжают кормить страну, давая бо-; лее половины всего товарного сельскохозяйственного продукта. Не колхозное поле, но и не туманные права в будущем, а именно эту свою, реальную микроферму крестьянин и теперь готов защищать с оружием в руках и до последней капли крови.
Но если в прежние времена это крестьянское хозяйство, это фермерство постоянно притеснялось властями, если его размеры, его производительная сила строго ограничивались запретами, то теперь все разрешено. Хочешь держать двух или трех коров— пожалуйста (а прежде в большинстве регионов России разрешали только одну). Отару овец, стадо гусей, кроличью ферму, пушно-меховое хозяйство? Можно. Нередки хозяйства, где держат трех-четырех коров, пару бычков, свиноматку, полный двор птицы. И пожалуйста, сколько прокормить сумеешь — хоть по сто голов.
В последнее время и право частной собственности крестьянина на свой приусадебный участок земли закреплено юридически, хотя, впрочем, собственность эта уже узаконена в обычном праве. Словом, пусть пока в микромасштабах, но в последние годы в стране произошло четкое отделение крестьянского хозяйства от колхоза, обретение им экономической и (что не менее важно) психологической обособленности. Как бы столыпинские «отруба» размером в треть

Этюды о крестьянском хозяйстве
475
гектара. И кажется, этот уровень экономической самостоятельности крестьянина вполне удовлетворяет сегодняшнюю деревню.
И в то же время хозяин микрофермы ни в коем случае не желает выходить из колхоза. Во взаимоотношениях крестьянского хозяйства с колхозом складывается простейшая экономическая кооперация, рациональное разделение труда. Большинство крестьянских микрофермерских хозяйств животноводческие или садово-огородные. Заниматься еще и хлебопашеством или растениеводством им просто не под силу, и они вполне обходятся пахотными участками в 30, самое большее 50 соток. Пока крестьянин состоит в колхозе, ему и нужды нет иметь свои хлебные поля или клеверные луга. Все, что необходимо, он получит или просто «возьмет», т.е. украдет в колхозе: и зерно, и комбикорма, и сено для скотины, да еще и воспользуется колхозным трактором, автомашиной, лошадью.
Незыблемость нынешних порядков в деревне основана на том, что микрофермер заинтересован остаться колхозником. Да и колхоз без него не просуществует, и поэтому хозяин колхоза, его председатель, вынужден широко, как никогда прежде, снабжать крестьянина всем необходимым, т.е. не столько целенаправленно снабжать, сколько попросту закрывать глаза на то, что крестьянин сам берет в колхозе, что нужно, сколько нужно и когда нужно. Тюками и возами воруют сено, цистернами — молоко, машинами — картофель, свеклу, комбикорма, удобрения и даже чернозем с полей. В уборочную страду начинается бойкая и почти открытая торговля зерном из-под комбайна. Тут-то и запасается крестьянская микроферма на весь будущий год: в недавнем прошлом в иных хозяйствах средней полосы России бункер зерна (прямо на комбайне привезут и разгрузят) стоил три бутылки водки.
Истинный характер взаимоотношений крестьянина с колхозом, прежде тщательно скрывавшийся как властями, так и самим крестьянином, теперь вполне очевиден всем: крестьянин нужен колхозу как рабочие руки, а колхоз — крестьянину как хлебное поле и машинно-тракторная станция его собственной микрофермы.
Нынешнее тесное переплетение интересов председателя колхоза и колхозника-микрофермера, нынешнее вполне
i I

476
Раздел 5
состоявшееся сращение двух способов хозяйствования—', колхозного и микрофермерского — есть исторический результат более чем 60 лет борьбы крестьянина (не только русского, но и украинского, казахского, грузинского и т.д.) за выживание, борьбы с коммунистической доктриной, с коммунистическим государством.
Крестьянин выжил Коммунистам не удалось задавить его хозяйственную инициативу. Но теперь, хотя многим и кажется, что возникший в результате смертельной схватки экономический и нравственный уродец (сращение колхозов с крестьянскими микрофермами) в нынешних условиях не просуществует долго, и крестьяне, и председательский корпус, напротив, более склонны бороться именно за сохранение существующего положения, чем принимать предложения о радикальных переменах. Впрочем, и сами эти предло* жения пока что плохо подкреплены какими бы то ни было экономическими и правовыми гарантиями.
В экономике ничего невозможно изменить существенно, если не вкладывать капитал. Крестьянская микроферма потому и процветает повсеместно, что ее хозяин постоянно, вкладывает в нее свой частный капитал (и в виде денег, полу- ,'. ченных от продажи продуктов, и в виде рабочей силы, своей собственной и всей своей семьи). Никак нельзя представить себе крестьянское хозяйство, которое год от года велось бы i в убыток. Большинство же российских колхозов и совхозов во все времена советской аграрной практики были хозяйст-) вами нищими, убыточными (хотя, казалось бы, только в аб-4 сурдном мире может быть убыточно производство насущно необходимых продуктов питания при их физическом дефиците). Российская экономика последних десятилетий была (и остается) устроена так, что закупочные цены на сельхозпродукцию всегда были намного ниже реальных затрат на ее производство. Эти «ножницы цен» частично компенсировались (и продолжают компенсироваться по сей день) за счет государственных дотаций, т.е. не давая за произведенный продукт столько, сколько он реально должен стоить на рынке, аппаратная власть держала колхозы (ТОО, АО и т.д.) на поводке мизерных дотаций и нищенских банковских кредитов.
Но дотациями и кредитами распоряжаются аппаратные чиновники всех уровней. Они-то на деле и определяют судь

Этюды о крестьянском хозяйстве
477
бы аграрных хозяйств. И сильнее всего на положение дел в конкретных хозяйствах могут влиять и влияют те аппаратчики, которые начальствуют непосредственно из обл- или райцентра и от которых зависит и кадровая политика, и финансовая. (Когда мы читаем, что нынешний президент Калмыкии сам утверждает каждого председателя колхоза, то понимаем, что в этом он ничем не отличается от бывшего секретаря райкома.)
Прибавим к этой картине еще и то, что в монопольном распоряжении чиновников аппарата до сих пор находятся почти все немногочисленные каналы сбыта сельхозпродукции (молокозаводы, бойни, спиртзаводы и т.д.) и что через тех же чиновников идет снабжение хозяйств новой техникой, и увидим, что практически никакой экономической свободы, никакой возможности экономического маневра, необходимого для производительного хозяйствования, здесь не может быть в принципе.
Именно полная несвобода, отсутствие какой бы то ни было экономической перспективы и порождают скептическое отношение к любым политическим декларациям. Практические работники, не умея хотя бы в мыслях выйти за рамки обстоятельств, навязываемых аппаратом, привычно требуют от правительства все новых дотаций и все более льготных кредитов. И их политический пессимизм как раз и связан с тем, что получать дотации и бесплатные кредиты становится все труднее. (На этом, к слову, спекулируют деятели прокоммунистического толка, напоминая о былой щедрости дотаций.)
Между тем выход из экономического тупика, в каком оказалась русская деревня, есть только один, и он четко подсказан самой крестьянской жизнью, методами ведения хозяйства крестьянскими микрофермами. Выход — в том, чтобы финансировать аграрное производство не дотациями, а с помощью рыночного, частного капитала, объемы которого в стране уже сегодня вполне достаточны хотя бы для интенсивного начала такого процесса.
Но частный капитал живет по своим законам. Крестьянские хозяйства потому и процветают, что здесь неприкосновенность собственности, в том числе и земельной, гарантирована хотя бы обычным правом. У капитала — хоть у большого, хоть у «микро» — безошибочный инстинкт безопас

478
Раздел 5
ности. Охотно принимая риск коммерческий, он решитель* но бежит от политического риска. Кормить чиновников an-i парата он не будет. И поэтому реальные инвестиции частно- j го капитала в сельское хозяйство, а значит, и выход всего аграрного сектора экономики из тупика возможны только тогда, когда в полную меру будет гарантирована неприкос-? новенность частной собственности на землю. А это произойдет только в том случае, если аппарат проиграет свою политическую битву с капиталом или если сам станет частны собственником, капиталистом. Впрочем, в плане историче»; ском эти варианты мало чем отличаются один от другого.     ;
Как и будущее всей страны, сама возможность будущего! процветания деревни решается сегодня (как и в начале века) в дискуссиях по поводу частной собственности на землю. Не-| трудно понять, что никакие капиталы, необходимые для развития современного сельского хозяйства, не придут в дерев-5 ню, пока в России не будет законодательно и практически; гарантированного права частной собственности вообще и; частной собственности на землю в особенности. Но надо по-'-нять, что прочно утвердить институт частной собственности * в России — значит отнять собственность у корпорации аппаратчиков, которая насмерть стоит и будет стоять за унасле-) дованное от коммунистической системы право распоря-' жаться всеми богатствами страны.
Политические интересы правящего страной бюрократа-', ческого аппарата настолько четко проявились в ходе общественного развития последних лет, что их никто и не стре-1 милея скрывать. В последнее время появилось несколько важных публикаций, где интересы аппарата разносторонне представлены весьма умными, талантливыми и страстными идеологами, которые, кажется, ничуть не скрывают, чьи интересы отстаивают.
Общий пафос этих публикаций заключается в том, что бы отказаться от идеи радикальных экономических реформ, предлагаемых демократами (хотя, понятно, никак уж > не возвращаться к коммунистической доктрине), но цели-; ком и полностью принять ту логику рыночных, товарооб-; менных отношений, которая к сегодняшнему дню сама собой сложилась в рамках старой системы: в один прекрасный день легализовать давно уже ставший всеобъемлющим «черный рынок» товаров, прав, должностей, снять все запреты

Этюды о крестьянском хозяйстве
479
на отношения купли-продажи и, самое главное, признать неотъемлемое право собственности за теми субъектами, которые фактически этой собственностью распоряжаются (читай: за аппаратом).
Но при этом надо понимать, что субъектами закрепленных законом прав станут не свободные личности — председатели колхозов, директора заводов, территориальные администраторы различных уровней и т.д. Аппарат не есть добровольный союз личностей, а жесткая корпорация, скрепленная взаимными обязательствами, по сути близкими к круговой поруке.
Конечно, это давно уже не аппарат времен командно-административной системы. Давно уже не страх и уж тем более не идеологические мифы держат его в рабочей форме, а вполне прагматические представления о собственной пользе. Рыночные, обменные принципы распределения и дележа власти давно уже проявляются на всех уровнях правящих структур.
Я далек от того, чтобы морализировать по поводу коррумпированности властей. За всеми этими «теневыми», «чернорыночными» отношениями нужно видеть не криминальное нарушение советских законов отдельными лицами, а всеобщее, всенародное, поголовное неприятие самих законов, самой коммунистической доктрины, многолетнюю борьбу, в ходе которой здравый смысл и народная экономическая традиция на свой лад переиначивают, ломают или вовсе отвергают коммунистические доктринальные порядки.
В полной мере этот процесс охватил и структуры власти.
Открылось вдруг, что любая политическая власть, которая пытается запретить частную собственность и рыночные отношения, сама неизбежно становится со временем искаженной формой собственности и предметом купли-продажи.
Вот этими процессами и создан нынешний аппарат, правящий страной и во многом определяющий характер ее исторического развития.
Но процесс развития «черного рынка» прежних времен, особенно рынка должностей и привилегий, не был простым, как бы механическим движением в обход коммунистической доктрины. Этот процесс если и не был изначально санкционирован аппаратом, то уж, несомненно, был взят им

480

No comments:

Post a Comment